Вьяса - Махабхарата. Книга 2. Сабхапарва, или Книга о собрании

Выйдя из внутренних покоев в сопровождении Юдхиштхиры, он совершил омовение и, прочтя шепотом молитвы, произнес благословения брахманам. Затем, о великий царь, приблизился Дарука [889] Дарука — имя возницы Кришны. с колесницей, подобной прекрасному облаку, хорошо сработанной. Увидев подъехавшую колесницу, украшенную превосходным знаменем с (изображением) Таркшьи, [890] Т.е. Гаруды, царя птиц. См. прим. 37 к «Сказанию о дворцах собраний» и прим. 62 к «Сказанию об убийстве Джарасандхи». он, великий духом и лотосоглазый, обойдя ее слева направо, взошел на нее и отправился в город Дваравати.

Царь справедливости Юдхиштхира, счастливый, вместе с братьями сопровождал пешком могучего Васудеву. Тогда на минуту придержав лучшую из колесниц, лотосоглазый Хари сказал сыну Кунти, Юдхиштхире: «Бдительный и стойкий, ты постоянно охраняй своих подданных, о владыка народов!

Как существа живут за счет облака, как птицы — за счет большого дерева, как бессмертные — завися от Тысячеглазого, [891] Т.е. от Индры. См. прим. 59 к «Сказанию о дворцах собраний». так и родственники твои пусть живут, завися от тебя». Выразив так взаимное восхищение и испросив дозволения друг у друга, Кришна и Пандава [892] Т.е. Юдхиштхира. отправились по своим домам. Когда Кришна, первейший из рода Сатвата, [893] Сатвата— род или племя ядавов (потомков Яду), к которым принадлежал и Кришна. См. также прим. 19 к «Сказанию о подношении почетного дара». уехал в Дваравати, о царь, один царь Дурьйодхана и Шакуни, сын Субалы, (только) те двое быков среди мужей оставались в небесном дворце собраний.

Так гласит глава сорок вторая в Сабхапарве великой Махабхараты.

КОНЕЦ СКАЗАНИЯ ОБ УБИЙСТВЕ ШИШУПАЛЫ

Вайшампаяна сказал:

Живя в том дворце собраний, о бык из рода Бхараты, Дурьйодхана вместе с Шакуни не спеша осмотрели весь дворец. В нем потомок Куру увидел дивные узоры, которые прежде он не видел в городе, носящем имя слона. [894] Город, носящий имя слона — название города Хастинапура, наследственной столицы кауравов. См. прим. 19 к «Сказанию о жертвоприношении Раджасуя». Однажды тот царь, сын Дхритараштры, подошел к хрустальной поверхности пола посреди дворца, и, приняв ее за воду, он, смутившись рассудком, снял с себя всю одежду.

С огорченной душою и охваченный ненавистью, он бродил по дворцу. Затем, приняв (ошибочно) пруд с кристально чистой водою, украшенный кристаллоподобными лотосами, за твердую поверхность, он провалился в воду в одежде. При виде его, упавшего в воду, слуги громко засмеялись и по приказанию царя (Юдхиштхиры) преподнесли ему (другие), изящные одежды. Видя его, очутившегося в таком положении, могучий Бхимасена и Арджуна и оба близнеца — все они рассмеялись тогда.

(Никогда) не сносящий (обид), он не мог перенести их смех, и, скрывая чувство (стыда), [895] Скрывая чувство (стыда) — так согласно толкованию Девабодхи: akaram lajja-adi-anubhavam. он не мог даже взглянуть на них. И снова сбросив с себя одежду, будто собираясь переправиться через (воду), он полез на сухую поверхность (пола, сделанного из хрусталя). И тогда все люди вновь засмеялись. Затем, (подойдя к одной из) дверей, (сделанной из хрусталя), показавшейся ему открытой, он ударился об нее лбом, а другую (открытую) дверь он принял за закрытую и попятился от места той двери.

Так, допустив различного рода оплошности и увидев необычайное великолепие при великом жертвоприношении Раджасуя, царь Дурьйодхана, с дозволения пандавов отправился с опечаленной душою в город, названный именем слона.

И когда царь Дурьйодхана возвратился (к себе домой), мучимый (зрелищем) богатства пандавов и изнуренный мыслями (обо всем виденном), у него зародилась дурная мысль. Увидев счастливых партхов [896] Т.е. пандавов. и царей, подвластных им, и всех людей вплоть до самых юных, благорасположенных к ним, о потомок Куру, а также высочайшее могущество благородных пандавов, Дурьйодхана, сын Дхритараштры, сделался бледен.

И едучи с расстроенной душою, размышляя только о дворце собраний и о несравненном благосостоянии мудрого царя справедливости, рассеянный Дурьйодхана, сын Дхритараштры, ничего не отвечал сыну Субалы, [897] Сын Субалы — т. е. Шакуни, дядя Дурьйодханы. См. прим. 28 к «Сказанию о жертвоприношении Раджасуя». хотя тот обращался к нему снова и снова. И видя, что он сильно расстроен, Шакуни сказал ему: «О Дурьйодхана, в чем причина, что ты едешь (домой), тяжело вздыхая?».

Дурьйодхана сказал:

Видя всю землю, подпавшую под власть Юдхиштхиры, после того как она была покорена силой оружия благородного Шветашвы, [898] Шветашва — букв. «разъезжающий на белых конях», эпитет Арджуны. и увидев, как было совершено жертвоприношение Партхи, [899] Т е. Юдхиштхиры. о дядя, словно это было совершено среди богов жертвоприношение Шакры, [900] Т.е. Индры. о полный величия, я проникся ревностью, сжигаемый (ею) днем и ночью, как небольшой пруд в засушливое время, при наступлении месяцев Шучи и Шукра. [901] Шучи и Шукра — название индийских летних (жарких) месяцев: 1) месяца Ашадха, соответствующего июню — июлю и 2) месяца Джйештха, который соответствует маю — июню.

При виде Шишупалы, поверженного главарем рода Сатвата, [902] Т.е. Кришной. не оказалось ни одного человека, который был бы на его стороне. Ибо цари, сжигаемые огнем, исходящим от пандавов, простили (им) обиду, а кто (еще) может простить ее? И великий, столь неподходящий (для нас) подвиг, совершенный Васудевой, возымел успех благодаря могуществу благородных пандавов. Ибо цари, принося с собою различные драгоценности, чтят царя — сына Кунти, [903] Т.е. Юдхиштхиры. как вайшьи, платящие дань. Видя у пандавы такое сверкающее богатство, я (точно) сгораю, попав во власть ревности, хотя и не заслуживаю этого.

Я войду в самый огонь, или приму яд, или брошусь в воду, ибо я не смогу жить. Ведь какой в мире отважный мужчина, увидев своих врагов преуспевающими, а себя самого в лишениях, может перенести (подобное)? (Поэтому) я, кто сегодня переносит (зрелище) подобного богатства, доставшегося (моим врагам), не могу считаться ни женщиной, ни не женщиной, а также ни мужчиной, ни не мужчиной.

При виде их владычества над всею землею и подобного богатства, а также такого жертвоприношения кто, подобно мне, не сгорел бы в лихорадке? Один я неспособен достигнуть такого царского благосостояния, я также не вижу и помощников (для этого), — поэтому я помышляю о смерти.

Увидев у сына Кунти сверкающее богатство, таким путем приобретенное, я считаю именно судьбу высочайшей, а человеческие усилия бесплодными. Прежде мною прилагались старания, чтобы уничтожить его, о сын Субалы! Но расстроив все мои (замыслы), он возрос (в отношении преуспеяния), как лотос в воде.