Конфуций - Вечная мудрость

Потому что у них искусственность, или внешний лоск, и природа находились в полном соответствии, а у последующих поколений искусственность получила перевес над природой.

2

Конфуций сказал: «Хуэй – не помощник мне; во всех моих речах он находил удовольствие».

Он молча замечал и душою постигал без всякого сомнения и вопросов.

3

Нань-жун три раза в день повторял стихотворение «Ши-цзина» о белом скипетре; поэтому Конфуций выдал за него дочь своего старшего брата.

В «Ши-цзине» сказано: «Пятнышко на белом скипетре еще можно зашлифовать, но ошибку в слове нельзя поправить».

4

Когда Янь-юань умер, то Янь-лу (отец его) просил у Конфуция телегу, чтобы на вырученную за нее сумму сделать саркофаг. Конфуций сказал: «Каждый почитает своего сына вне зависимости от того, способен он или нет. Когда Ли умер, то у него был гроб, но не было саркофага. Не пешком же мне ходить ради саркофага! Так как я состою в списках вельмож, то не могу ходить пешком».

Говорят, что вельможам жаловались экипажи, которые они не могли продавать.

5

Когда Янь-юань умер, то Конфуций сказал: «Ах! Небо погубило меня! Небо погубило меня!»

Такое восклицание глубокой горести вырвалось у Конфуция потому, что из числа своих учеников он считал только Янь-юаня способным распространять свое Учение.

6

Когда Янь-юань умер, то Конфуций горько плакал. Сопутствовавшие ему сказали: «Философ, ты предаешься чрезмерной скорби!» Он отвечал: «Чрезмерной скорби? О ком же мне еще глубоко скорбеть, как не об этом человеке?!»

7

Когда Янь-юань умер, ученики хотели устроить ему богатые похороны. Конфуций сказал: «Нельзя!» Но ученики все-таки пышно похоронили Янь-юаня. Конфуций сказал на это: «Хуэй смотрел на меня как на отца, но я не могу смотреть на него как на сына; не я, а вы виноваты в этом!»

Потому что устроили ему несоответствующие похороны и таким образом лишили его спокойствия в земле.

8

Цзы-лу спросил о служении духам умерших. Конфуций отвечал: «Мы не умеем служить людям, как же можно служить духам?» Цзы-лу сказал: «Осмелюсь спросить о смерти». Конфуций ответил: мы не знаем жизни, как же мы можем знать смерть?»

По мнению китайских толкователей, для мира загробного и мира живых, для начала и конца, собственно, нет двух законов, а только при изучении их должна быть последовательность, порядок, в природе мы видим только скопление и рассеяние, расширение или сокращение начал Инь и Ян; в первом случае мы имеем жизнь, а во втором смерть.

9

Конфуций сказал: «Ю (Цзы-лу) не в моей школе научился играть на гуслях». Ученики Конфуция не уважали Цзы-лу. Философ сказал: «Ю вошел в зал, но не вступил во внутренние покои (т. е. не постиг всей сути мудрости)».

Игра Цзы-лу отличалась грубостью и воинственностью.

10

Конфуций сказал: «Чай – он глуп, Шэн – туп, Ши – лицемерен, а Ю – неотесанный».

Чай – ученик Конфуция по фамилии Гао, по прозванию Цзы-гао, вэйский уроженец; о нем рассказывают, что он не наступал на тень, не убивал оживших насекомых, не ломал распускавшихся растений; находясь в трауре по родителям, три года плакал горючими слезами, никогда не улыбался, не ходил по тропинкам и не пролезал через канавы. Шэн был человек безыскусный, простой и чистосердечный, но тупоумный. Между учениками Конфуция не было недостатка в людях умных и красноречивых, но честь распространения его Учения принадлежала не умницам, а таким бесхитростным и чистосердечным людям, как Цзэн-цзы. Такие люди хотя и медленнее понимали, но зато усваивали лучше и прочнее. Указывая на эти недостатки своих учеников, Конфуций хотел, чтобы они сами сознали их и приняли меры к исправлению этих уклонений от неизменной средины.

11

Цзы-чжан спросил о характеристике доброго человека. Конфуций отвечал: «Он не идет по стопам древних мудрецов и потому не войдет в храмину мудрости».

Добрый – это человек прекрасный от природы, но неученый; его желания направлены к гуманизму, он не делает зла и действует по собственной воле, а не по установившимся образцам; но так как он не учился, то и не может войти в храм конфуцианской мудрости.

12

Когда Конфуцию угрожала опасность в местности Куан и Янь-юань отстал, то он потом сказал последнему: «Я считал тебя умершим». На это последовал ответ: «Когда Учитель жив, как я смею умереть?!»

Этим ответом Хуэй хотел сказать, что жизнь свою он считает принадлежащею ему, Конфуцию; узнав, что Учитель избежал опасности, он не считал себя вправе рисковать жизнью, хотя для спасения его охотно пожертвовал бы ею.

13

Цзы-лу, Цзэн-си, Жань-ю и Гун-си-хуа сидели подле Конфуция, который сказал им: «Не стесняйтесь говорить потому, что я несколько старше вас. Вы постоянно говорите, что вас не знают, а что бы вы сделали, если бы вас знали?» На это Цзы-лу легкомысленно отвечал: «Если бы я управлял владением в тысячу колесниц, окруженным большим государством, испытавшим нашествие неприятеля, а вследствие этого – удручаемым голодом, то по прошествии трех лет мог бы внушить ему мужество и направить к сознанию долга». Конфуций усмехнулся: «Ну а ты как, Цю?» Цю отвечал: «Если бы я управлял маленьким владением в шестьдесят – семьдесят ли, а то и в пятьдесят – семьдесят ли, то в течение трех лет я мог бы довести народ до довольства. Что же касается церемоний и музыки, то для этого пришлось бы подождать достойного человека». – «Ну а ты, Чи, что?» Последний отвечал: «Я не скажу, чтобы я мог это, но я желал бы поучиться; и при жертвоприношениях в храме предков, при представлениях удельных князей и их сановников желал бы в черном парадном платье и парадной шапке исполнять обязанности младшего церемониймейстера». – «Ну а ты, Дянь (Цзэн-си), что скажешь?» Когда замерли звуки гуслей, на которых играл Цзэн-си, он отложил их и, поднявшись, отвечал: «Мой выбор отличается от выбора трех господ». Конфуций сказал: «Что за беда? Ведь каждый высказывает свои желания». Тогда Дянь сказал: «Под конец весны, когда весеннее платье все готово, я желал бы с пятью-шестью молодыми людьми да с шестью-семью юнцами купаться в реке, наслаждаться затем прохладою на холме У-юй и с песнями возвращаться домой». Конфуций с глубоким вздохом сказал: «Я одобряю Дяня». Когда трое учеников удалились, Цзэн-си, оставшись подле Конфуция, спросил: «Что вы думаете о речах трех учеников?» Конфуций сказал: «Каждый из них выразил только свое желание». «Почему вы улыбнулись, когда говорил Ю?» – продолжал Цзэн-си. «Хочет управлять государством посредством церемоний, а между тем речи его не дышали уступчивостью – вот почему я улыбнулся», – ответил Конфуций. Дянь спросил: «А разве Цю говорил не о государстве?»