Array Лэ Ши - Нефритовая Гуаньинь

Чжао Фэй-янь только и мечтала о том, чтобы родить сына. Она составила дальновидный план, как утвердить и упрочить свое положение, и ради этого часто приглашала одного юношу, из тех, о ком говорят, что они «ездят на волах» {128} 128 …из тех… что… «ездят на волах». — То есть юноша был знатного рода, но обедневшего настолько, что конь для выезда был ему не по средствам. .

Как-то раз император в сопровождении трех или четырех слуг направился в покои императрицы, а та, ни о чем не подозревая, как раз предавалась разврату. Приближенные поспешили ей доложить, что государь здесь.

Императрица страшно перепугалась и кинулась ему навстречу с развалившеюся прической, со всклокоченными волосами, со сбивчивыми речами на устах. Император заподозрил неладное. Посидев немного, он услыхал за стеною, завешанною ковром, мужской кашель и тут же вышел.

После этого Чэн-ди решил погубить императрицу, и спасло ее лишь заступничество чжаои.

Как-то Чэн-ди с чжаои пили вино. Вдруг император откинул рукава {129} 129 …император откинул рукава… — Откинуть рукава — жест, означающий у китайцев гнев. и вперил в чжаои негодующий взгляд; взгляд был столь грозен и гневен, что выдержать его было невозможно.

Чжаои тут же вскочила и простерлась ниц перед императором.

— Раба ваша была слишком бедна и низка родом, — говорила она, — чтобы хоть помыслить о вашей любви. Но она сделалась одной из прислужниц внутренних покоев, удостоилась высочайшей близости, возвысилась над толпою остальных. Ваше доверие, благосклонность, милости и любовь легко могут обратить меня в жертву завистливой клеветы. Вдобавок я не знаю, что дозволено и что нет, а потому в любой миг могу утратить ваше расположение. Раба ваша молит лишь об одном — даруйте ей быструю смерть и тем окажите величайшую из милостей.

И чжаои залилась слезами. Император собственноручно поднял ее и промолвил:

— Сядь! Я хочу поговорить с тобой.

Затем он продолжал:

— Ты ни в чем не провинилась. Но голову твоей сестры я хочу увидеть вздетой на шест, хочу отсечь ей кисти и ступни, а тело бросить в отхожее место {130} 130 …голову… хочу увидеть вздетой на шест… отсечь ей кисти и ступни, а тело бросить в отхожее место. — Разгневанный император перечисляет подряд виды казни, считавшиеся в Китае особенно позорными. .

— Неужели вина ее перед вами так велика? — спросила чжаои.

Тут Чэн-ди рассказал ей о кашле за ковром. Чжаои сказала:

— Лишь благодаря императрице попала во дворец ваша раба. Если императрица умрет, как я останусь одна? И потом, если вы казните императрицу, в Поднебесной найдутся люди, достаточно дерзкие, чтобы добраться до истинной причины. Умоляю вас, велите лучше сварить меня заживо или разрубить на части!

Она пришла в такое волнение, что упала без памяти.

Император растерялся, поспешил поднять чжаои и сказал:

— Только ради тебя я милую императрицу. Пусть все останется между нами. Ну, можно ли так волноваться!

Но чжаои долго не могла успокоиться.

Что же до юноши, скрывавшегося в покоях императрицы, то император приказал тайно разузнать, кто он таков. Он оказался сыном некоего Чэнь Чуна из императорской стражи. Император распорядился умертвить его дома. Сам Чэнь Чун был лишь отстранен от должности.

Чжаои между тем отправилась к императрице, рассказала ей о своем разговоре с императором и закончила так:

— Сестра, помнишь ли, как мы бедствовали? Ведь мы просто погибали от голода и холода! Вместе с соседскими девочками я плела туфли из травы, а ты выносила их на рынок, и на вырученные деньги мы покупали горсть риса. Однажды ты вернулась, принесла рис, но тут разразилась страшная буря, а у нас не было даже хвороста, чтобы развести огонь и приготовить пищу. Голодные, озябшие, мы никак не могли заснуть. Ты велела мне покрепче прижаться к твоей спине, и мы заплакали. Неужели ты все забыла? Сейчас мы счастливы, живем в довольстве и почете, никто не может сравниться с нами, но ты сама губишь себя, сестра! Если ты еще раз пренебрежешь осторожностью и снова провинишься, а император снова прогневается, тебе уже ничем не поможешь. Ты не только лишишься головы, но будешь выставлена на позорище перед всею Поднебесной. Сейчас я еще сумела тебя спасти. Но никто не знает своего смертного часа. Случись мне умереть — кто тебе поможет, сестра?

Чжаои рыдала безутешно. Императрица также расплакалась.

После этого император уже не посещал покои императрицы. Единственная, кого он осчастливливал своими посещениями, была чжаои.

Как-то раз чжаои купалась, а император украдкой подглядывал за нею. Прислужницы ей доложили, и она поспешно скрылась в уголок, не освещенный фонарем, а император проникся еще большей любовью к ней.

На другой день чжаои снова пошла купаться. Император тайно одарил прислужниц, чтобы они молчали. Сквозь щелку в ширме император увидел расходящуюся кругами душистую воду купальни, а в середине — чжаои, подобную прозрачной яшме, погруженной в прохладный источник.

Мысли и желания его всколыхнулись, заклокотали, словно он потерял всякую власть над ними. Обратившись к одному из придворных, император сказал:

— С древних времен повелось, что императору нельзя иметь двух законных жен. Как жаль! Если бы не обычай, я непременно сделал бы императрицею и чжаои!

Императрица услыхала, что император подсматривал за купаньем чжаои и стал к ней еще благосклоннее; тогда она тоже решила искупаться в присутствии императора и пригласила его.

Император пришел: в купальне Чжао Фэй-янь не только разделась донага, но и позволила себе игриво обрызгать императора водой. Однако чем больше она старалась обольстить императора, тем меньше это ему нравилось; в конце концов, не дождавшись конца купанья, он ушел.

— Он любит одну чжаои, ничего не поделаешь, — заплакала Чжао Фэй-янь.

В день рождения Чжао Фэй-янь чжаои явилась с поздравлением. Вместе с ней прибыл и император. Не осушив первого кубка и наполовину, императрица всплакнула, потом еще и еще раз — она хотела разжалобить императора.

— Другие от вина веселеют, — сказал император, — а ты опечалилась. Что у тебя за горе?

— Мне вспомнилось, как я жила в Дальних покоях и вы осчастливили их своим посещением. Я стояла позади императрицы, и вы смотрели на меня, не сводя глаз. Императрица поняла ваше желание и послала меня прислуживать вам. Я удостоилась чести вас одевать. Я сняла с вас несвежее белье и хотела его постирать, но вы сказали: «Оставь себе на память». Не прошло и нескольких дней, как вы снова посетили Дальние покои. Следы ваших зубов долго оставались на моей шее. Я вспомнила об этом и невольно заплакала.

Император тоже вспомнил минувшее, пожалел о нем, и любовное желание пробудилось вновь. Он глядел на Фэй-янь и молча вздыхал.