Луна, упавшая с неба. Древняя литература Малой Азии

В Богазкёе найдено много образцов хурритской литературы, среди них древнехурритский текст, упоминающий Саргона, а также более поздняя хурритская версия сочинения о царях Аккада и хурритское переложение поэмы о Гильгамеше, которую хетты, возможно, перевели на свой язык не с аккадского, а с хурритского (поэтому в хеттской версии на первый план выдвинулись события, происходящие на территории Северной Сирии). Об оригинальной хурритской литературе (частично тоже сохранившейся в архиве Богазкёя) мы можем судить главным образом по хеттским переводам и переложениям эпохи Нового царства.

Согласно списку лиц, обслуживающих один из храмовых центров литературной и музыкальной жизни в Хаттусасе, в нем были и «певцы, певшие по-хурритски», то есть рапсоды, исполнявшие хурритские поэтические сочинения в музыкальном сопровождении. Одним из замечательных достижений современной науки о Древнем Востоке является осуществленная в последние годы дешифровка клинописной системы музыкальной записи, впервые выработанной для аккадских музыкальных сочинений, а затем развитой хурритскими писцами и музыкантами. В архиве северносирийского древнего порта Угарита (современный Рас-Шамра) найдена клинописная таблица, содержащая запись слов и музыки хурритской обрядовой песни. Эта древневосточная традиция непосредственно повлияла на греческую музыку и поэзию.

Хеттская и хурритская литературы представляют собой то не достававшее ранее звено, благодаря которому нам открывается преемственность между древней традицией Месопотамии и античной основой всей новой европейской литературы.

Сюжет хурритской мифологической поэмы о смене на небесах четырех поколений богов аналогичен смене таких же четырех поколений богов в греческой Теогонии. Хурритская поэма, в свою очередь, возводится к прототипу вавилонской поэмы о сотворении мира; хурритские и хеттские имена главных богов двух первых поколений восходят к аккадским, а в конечном счете — шумерским. Первым богом в хурритской поэме был Алалу, который, спасаясь от своего врага, бежал в Нижний Мир. Точно так же в греческой мифологии в первом поколении богов главным богом был Океан, божество Нижнего Мира; сходный персонаж играет существенную роль и в хеттском мифологическом эпосе. Имя главного хурритского бога второго поколения Ану аналогично первоначальному значению имени греческого бога второго поколения Урана (Небо). Подобно тому как свергнутый Алалу бежит в свою стихию — Нижний Мир, и Ану убегает в свою стихию — на Небо. Оскопление Урана Кроном — главным богом следующего поколения — аналогично сходному эпизоду в хурритской поэме. Но в ней (в отличие от греческого мифа, где Крон проглатывает не семя богов, а самих богов) бог — победитель Кумарби — оказывается беременным от бога, соперника Ану, что находит дословную параллель в египетском мифе о Горе и Сете. А то, как боги потом выходят из головы Сета или Кумарби, аналогично греческому мифу о рождении Афины из головы Зевса.

Наконец, в четвертом хурритском поколении богов главный из них — Бог Грозы Тешшуб — совпадает по своей функции с греческим Зевсом Громовержцем. Дальнейшее хеттско-хурритское повествование о сражении Бога Грозы с чудовищем Улликумми похоже на уже упоминавшиеся древнехеттский миф о борьбе Бога Грозы со Змеем и греческий миф о Тифоне. Для доказательства связи двух версий мифа — хеттско-хурритской и греческой — особенно важно то, что в поздней греческой традиции сохраняется приурочение битвы с Тифоном к той же горе в Северной Сирии (почитавшейся греками как святилище Зевса), которая выступает и в «Песни об Улликумми» (со сходным названием) как местопребывание Бога Грозы. Та же гора Цафон считалась обиталищем богов в угаритском мифологическом эпосе, в свою очередь испытавшем значительное хурритское влияние.

Другое важное совпадение, объединяющее греческий вариант мифа с хурритско-хеттским, — мотив резака, которым отделили небо от земли. В «Песни об Улликумми» этот резак появляется в эпизоде, где выступает гигант Упеллури, который, подобно греческому Атласу, держит на себе Небо и Землю. Отрезав Улликумми от плеча гиганта — хурритского Атласа, бог Эа лишает Улликумми его силы, что подобно греческому мифу об Антее. В греческой мифологии такое же орудие выступает как средство отделения от Земли (Гайи) Неба (Урана) и оскопления Урана Кроном, в греческом и хеттско-хурритском мифологическом эпосе совпадают и некоторые поэтические обозначения богов: эпитет титанов «боги минувшего» у Гесиода представляет собой дословный перевод с хеттского.

Можно отметить также и некоторые повторяющиеся в древнегреческом эпосе поэтические приемы, совпадающие с хурритско-хеттскими и египетскими: таково использование разговора человека с душой как обозначение размышлений героя. Этот стилистический прием, подобный современному внутреннему монологу, регулярно использовался в хеттских поэтических переводах хурритского эпоса и в то же время дал название известному египетскому папирусу (этот же прием, обычно со ссылкой на греческий источник, встречается и у авторов последних столетий, например, у Эдгара По в «Улялюм»).

Обилие стереотипных эпических формул, повторяющихся в разных местах поэмы или в разных поэмах, объединяет весь хеттско-хурритский цикл поэм о Кумарби и древнегреческие поэмы Гомера.

Возможно, что и греческий эпический гекзаметр, заимствованный характер которого давно предполагался специалистами по греческой метрике, возник под влиянием размера хурритских и хеттских поэм.

Наконец, нельзя не отметить, что даже традиционный образ Гомера как слепца-рапсода хорошо согласуется с обычаями древней Месопотамии, где слепых часто делали певцами и музыкантами.

Хеттские и хурритские поэмы, как и недавно открытые следы значительного воздействия египетской и семитской культуры на греческую, заставляют рассматривать греческий эпос не как новую главу истории литературы, а как эпилог всей предшествующей древневосточной. Иногда говорят об отличии древнегреческого типа культуры (времени расцвета Афин) от древневосточного, но при этом не следует забывать, что в самой Греции оба эти типа следовали друг за другом, не прерывая культурной преемственности.

К эпосу о Кумарби примыкают многочисленные хурритско-хеттские эпические сочинения, дошедшие до нас большей частью лишь во фрагментах. В них действуют новые герои — Бог-Защитник, Серебро, чудовище Хедамму, но наряду с ними обычно выступают те же главные персонажи, что и в других частях эпоса о Кумарби. Изумляет обилие действующих лиц, включающих не только многочисленный хурритский и старый шумеро-аккадский месопотамский пантеон, но и других существ, неожиданность их поступков, богатство воображения рапсода, громоздящего эпизод за эпизодом. При различии сюжетов стих и повторяющиеся формулы в этих многочисленных сочинениях настолько однотипны, что каждое из них кажется дополнительной вариацией на одну и ту же тему. Это сближает описываемый жанр хурритской и хеттской поэзии с фольклором.