ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ УЦУХО-МОНОГАТАРИ часть 1

Когда поезд прибыл во дворец, вторая жена Масаёри прошла к императрице-матери.

— Я давно уже не навещала вас, — сказала она, — особых новостей у меня не было, и мне не хотелось надоедать вам. Вдруг я узнаю, что вы нездоровы и даже принимаете лекарства, я испугалась и собралась было к вам, но в это время очень сильно заболела Дзидзюдэн, служащая в императорском Дворце, и я должна была ухаживать за ней.

— Ничего серьёзного со мной не было — обычный жар, — ответила мать. — А как себя чувствует Дзидзюдэн?..

Помещение для ночного пира было великолепно убрано, Приготовлена утварь для самых торжественных случаев. Всё сверкало драгоценными каменьями.

Гости начали сочинять стихи на темы росписи на ширмах [601] Прим.31 гл. IX: На ширмах были изображены двенадцать месяцев года. Поскольку сочинение стихов происходит в день рождения императрицы, почти во всех стихотворениях содержится намёк на какой-то долгий период времени, что является пожеланием долголетия. .

Глядя на рисунок, изображающий журавлей, которые в день крысы первого месяца танцуют на сосне, растущей на скале, Масаёри сложил:

— С радостью нынче смотрю

На сосну, что когда-то

На мощной скале проросла.

Сюда журавли

Строить гнездо прилетели.

На втором рисунке была изображена посадка деревьев в цветнике. Санэмаса сложил:

— Сколько б веков ни прошло,

Но даже садовник,

Каждый день видя деревья,

Взгляда не может насытить

Их красотой.

Третий месяц: изображение сосновой рощи, где проводится церемония очищения. Судзуси сложил так:

— В весенних горах,

Где свершаем обряд очищенья,

Сосновая роща

Хочет тебе передать

Своё долголетье.

Четвёртый месяц: изображение дровосеков, возвращающихся домой с ветками сакаки для праздника богов. Накатада сочинил:

— Нельзя сосчитать,

Сколько раз дровосек

Путь свой в горы свершал,

Чтобы ветки сакаки сломать

Для приношенья богам.

Пятый месяц: на ветвях цитруса сидит кукушка. Сукэдзуми сочинил:

— В моём саду

Среди цветов померанца

Кукушка мечтает

Тысячи лет

Здесь провести.

Шестой месяц: пруд, в котором растут лотосы. Накаёри произнёс:

— Тёмно-зелёные

Лотосов листья

На неподвижной воде…

Глядя на них, неторопливо

Думаю думу свою…

Седьмой месяц: праздник встречи звёзд. Юкимаса сложил:

— Возвращается утром Пастух

После встречи с милой супругой.

Сколько веков так прошло?

Мимо него промчавшийся гусь

Будет Ткачихе письмом.

Восьмой месяц: пятнадцатая ночь, по небу летят гуси. Накадзуми сочинил:

— Каждую осень жалею,

Что эта ночь

Подходит к концу.

Люблю слушать крики

Гусей, летящих домой [602] Прим.32 гл. IX: На ширме изображена ночь полнолуния. В восьмом месяце гуси возвращаются на зиму в Японию. .

Девятый месяц: в горах собрались люди, чтобы любоваться листьями клёна; на поле работают жнецы. Санэёри сложил:

— Чтобы клёнами любоваться,

Расселись друзья на парче,

Которую выткала осень.

И не смотрят они на жнецов,

Что трудятся в поле.

Десятый месяц: ставят бамбуковый плетень для ловли рыбы, плавают на лодках. Тададзуми сложил:

— Лодки плывут,

Полные рыбой подлёдной.

Сколько же зим

Всё время рядом друг с другом

Плетень из бамбука и лодки!

Одиннадцатый месяц: снегопад, все люди в снегу. Военачальник Императорского эскорта сложил:

— Годы летят,

Как снег на ветру.

Когда же

На голову мне

Иней упал?

Двенадцатый месяц: церемония произнесения имён будд Военачальник Левой дворцовой стражи сочинил:

— Многих будд

Мы в день этот молим.

Их бесконечная милость

Чрез тысячи поколений

Нисходит на нас!

Все сочинённые стихотворения были записаны младшим военачальником Личной императорской охраны Накаёри.

Пир начался в час дракона [603] Прим.33 гл. IX: Час дракона — время суток от 7 до 9 часов утра. . Во дворе были разбиты шатры и устроена площадка для танцев. Зазвучали флейты, органчики и барабаны. Вышли музыканты и танцовщики Музыкальной палаты. Танцовщики были одеты в зелёные платья, светло-коричневые платья на тёмно-красной подкладке и узорчатые штаны, а музыканты — в воинские церемониальные платья и белые платья на зелёной подкладке.

Через некоторое время внесли жаровни. Перед императорской четой поставили жаровни из аквилярии, принесли серебряные кувшины, щипцы для углей с ручкой из аквилярии, чёрные благовония в виде журавлей, серебряные щипцы. Внесли столики для еды. Генерал Масаёри приказал внести шестьдесят подносов, столики в форме цветов с золотыми ножками, уставленные множеством блюд. Сановникам и принцам преподнесли угощение. Угощением для Дзидзюдэн занимался Санэмаса, перед ней поставили подносы из аквилярии, скатерть и блюда были такие же, как у отрёкшегося императора и императрицы-матери. Второй жене Масаёри и её дочерям было поднесено по двадцать подносов из цезальпинии, приготовленных военачальником Левой дворцовой стражи. Столики из некрашеного кипарисовика преподнесли от сыновей первой супруги генерала даме Сэндзи и другим дамам, прислуживающим императрице-матери: дамам из Отделения дворцовых прислужниц, дамам четвёртого и пятого рангов и дамам низших званий. Всем, вплоть до самых незначительных слуг, преподнесли угощение. Столики поставили перед сановниками и принцами, перед виртуозами Музыкальной палаты. Потом принесли и поставили в ряд золоте и серебряные коробки со свежими травами, золотые и серебряные кувшины, множество драгоценностей, подвезённых к искусственным веткам ‹…› со шпильками для волос. Главная распорядительница Отделения дворцовых прислужниц преподнесла декоративного журавля под сосной [604] Прим.34 гл. IX: Речь, вероятно, идёт о декоративном столике. Текст, по-видимому, сильно испорчен. Неясно также, кем написано ответное стихотворение. и написала:

«День крысы настал.

Я, старый журавль,

Укрылся под сенью

Сосны. Пусть век её

Длится и длится!»

В ответ было написано:

«Хочу быть сосной я

И быть журавлихой,

Но больше всего

Вечно тебе одному

Принадлежать я хочу».

Тем временем пожаловал наследник престола, который в новом году ещё не наносил визита отрёкшемуся императору и императрице-матери и решил сделать это сегодня, узнав, что там будет Масаёри с семьёй. Император Сага был очень удивлён этим неожиданным визитом и посадил наследника возле себя.

Начался концерт, господа вышли танцевать. Мияако, сын Масаёри, исполнил «Танец с приседанием». Придворные, чтобы подбодрить его, поднялись на сцену. Когда мальчик, выйдя на подмостки, приветствовал собравшихся, все, начиная с императорской четы, были изумлены совершенством его манер и заговорили между собой: «В нынешние времена многие блещут разнообразными талантами, иные — редкой красотой, но и среди них выбранные сегодня для танцев обладают таким талантом, какого нельзя было увидеть ни в Фукиагэ, где показывали небывалое в этом мире мастерство, ни в Саду божественного источника во время поездки туда государя!» Сановники, принцы и сам Накаёри, учивший мальчика — все проливали слёзы восхищения. Затем Иэако исполнил «Танец Лин-вана». Казалось, это ожил сам князь. После исполнения танцев, удивлённый и восхищённый, отрёкшийся император подозвал обоих мальчиков к себе и, поднеся им чаши, произнёс: