Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

Чуньмэй вышла, но скоро вернулась.

— У матушки Пань все тело ломит, спать легла, а моя госпожа пудрится. Сейчас придет.

— Где ж это видано, чтобы хозяйка гостей бросала, а? — заметила Юэнян. — Извольте радоваться… к себе ушла. Сколько раз на дню можно пудриться! Как ни хватись, все пудрится да румянится. Всем бы хороша, а ведет себя как ребенок.

В это время появилась Цзиньлянь. Одета она была в цвета алоэ кофту из шаньсийского шелка, которую украшали дикие утки с ветками тростника в клювах. Стоячий атласный воротничок, расшитый по краю цветами, блистал белизною. На кофте выделялись пуговицы в виде хризантем с сидящими на них золотыми пчелками. На отделанной тесьмою юбке с подвесками был изображен вздымающий волны морской конек. Из-под юбки виднелись ярко-красные атласные туфли на высокой белой подошве и пестрые штаны. На голове покачивались сапфировые подвески и сверкал жемчужный ободок. Она нарядилась как Юйлоу. Только Юэнян была в ярко-красной атласной кофте с прозрачным бирюзовым шарфом и в зеленой шелковой юбке. Ее высокую прическу держал отороченный соболем ободок.

Разодетая Цзиньлянь, слегка покачиваясь, приблизилась к столу. Юйлоу сразу заметила у нее золотую шпильку со знаком долголетия.

— Хороша ж ты, голубушка! — пошутила Юйлоу. — Этим днем тебя на свет произвели, а ты прячешься, гостей бросаешь! Кто тебя только воспитывал?

Цзиньлянь рассмеялась и шутки ради толкнула Юйлоу.

— Гляди, разошлась! — продолжала Юйлоу. — А ну-ка, поднеси чарочку госпоже Хуа.

— Я с госпожой Третьей пила, — возразила Пинъэр. — С меня хватит.

— То не в счет, — сказала Цзиньлянь. — Выпейте, что я поднесу.

Цзиньлянь засучила рукава и стала наливать большой кубок. Пинъэр отказалась пить и поставила кубок на стол.

Из спальни вышли госпожа У Старшая и сопровождавшая ее Юэнян.

— А где же матушка Пань? — спросили они.

— Она легла. У нее тело ломит, — объяснила Цзиньлянь. — Звала — не идет.

— Это вы, сударыня, подарили ей ко дню рождения шпильку? — спросила гостью Юэнян, заметив у Цзиньлянь золотую, со знаком долголетия, шпильку. — Какая работа! Где вы такие заказывали? И нам бы надо заказать.

— Если вам нравятся, сударыня, — сказала Пинъэр, — я вам подарю. У меня есть еще несколько пар. Таких здесь не найти. Их только придворные ювелиры изготовляют. Это мой покойный родственник привез.

— Я пошутила, — ответила Юэнян. — Нас вон сколько сестер. Всех не одаришь.

Пока они пировали и веселились, солнце стало клониться к западу. Из спальни Сюээ появилась тетушка Фэн. На лице ее от хмельного играл румянец.

— Домой собираешься? — торопила она Пинъэр. — Пойду носилки приготовлю.

— Оставайтесь, госпожа Хуа, — просила Юэнян. — А тетушка Фэн пусть в паланкине возвращается.

— Дом пустует. Лучше как-нибудь в другой раз погощу.

— Какая вы настойчивая, сударыня, — вмешалась Юйлоу. — Не хотите нас уважить? Почему бы вам не отослать паланкин? Будь с нами хозяин, он вас никуда бы не пустил.

Наконец хозяйкам удалось уговорить Пинъэр.

— Вы меня так упрашиваете, — сказала она, отдавая ключи тетушке Фэн, — что мне даже неудобно стало перед вами, сударыни. — И, обернувшись к старой Фэн, наказала: — Отправляйся в паланкине, а завтра за мной приедешь. Смотрите, заприте как следует ворота. Вели Инчунь, — зашептала она на ухо, — отпереть в спальне расписанный золотом сундук. Там из коробочки пусть достанет четыре пары шпилек со знаком долголетия, а ты мне их завтра захвати, ладно? Я их сударыням поднесу.

Тетушка Фэн кивнула головой и попрощалась с Юэнян. Хозяйка предложила ей пропустить чарочку.

— Я у госпожи Четвертой выпила и закусила. Завтра рано утром прибуду, — ответила Фэн и, на все лады поблагодарив хозяйку, ушла, но не о том пойдет речь.

Ли Пинъэр от вина отказалась, и Юэнян пригласила ее наверх выпить чаю в компании госпожи У Старшей.

Неожиданно слуга Дайань внес свернутый ковер, а за ним, отдернув занавес, вошел Симэнь и воскликнул:

— Кого я вижу! У нас госпожа Хуа!

Пинъэр тут же встала. Они обменялись приветствиями. Юэнян велела Юйсяо раздеть хозяина.

— Сегодня в загородном монастыре Нефритового императора служили панихиду по случаю дня рождения Патриарха, [260]— обращаясь к супруге У Старшего и Пинъэр, объяснял Симэнь. — И в этом году как раз подошла моя очередь ее заказывать. Если б не было полуденной трапезы, я бы давно приехал, а то потом пришлось идти в келью к настоятелю отцу У Даочжэню, там со счетами долго провозились. Вот и задержался допоздна. — И, обратившись к Пинъэр, спросил: — А вы, сударыня, у нас останетесь?

— Уж мы ее так упрашивали, — сказала Юйлоу, — никак не хочет.

— Я об одном беспокоюсь — дома никого нет.

— Напрасно волнуетесь! — заверил ее Симэнь. — Ночная охрана теперь усилена и бояться нечего. А что случится, я его сиятельству Чжоу напишу — сразу примет меры. Что ж это у вас такой унылый вид, сударыня? Вас вином угощали?

— Как ни упрашивали госпожу, никак не хочет чарку выпить, — сказала Юйлоу.

— Эх вы, и упросить не можете! Погодите, я сам поднесу. Увидите, сколько еще выпьет!

— Мне больше не выпить, — говорила Пинъэр, но уходить не собиралась.

Симэнь велел заново накрыть стол. Вскоре появились ожидавшие приезда хозяина кушанья, овощи, фрукты и деликатесы.

Госпожа У от вина отказалась и, воспользовавшись случаем, удалилась в спальню Цзяоэр. Пинъэр села на почетное место. Симэнь пододвинул стул и занял место хозяина. Юэнян устроилась на кане и протянула ноги к жаровне. Цзиньлянь и Юйлоу разместились сбоку. Когда все уселись, наполнили чарки — не малые, а большие — серебряные с разводами. Чарка за чаркой и, как говорится, за чаем свидятся, за вином сойдутся. У Пинъэр уже опустились брови, и едва поднимались веки.

Да,

Юэнян заметила, как сразу сблизились Симэнь и Пинъэр. Их разговор становился все откровеннее, и Юэнян пошла проведать сноху, оставив их втроем. Они пили до третьей стражи. У Пинъэр слипались глаза. Она не могла стоять на ногах и, держась за Цзиньлянь, вышла по нужде, Симэнь качаясь, побрел в комнату, где сидела Юэнян.

— Где она ночевать будет? — спросил он хозяйку.

— Кого поздравить пришла, у той и заночует.

— А мне к кому идти?

— Иди куда хочешь. А может, с ней останешься?

— Как можно?! — засмеялся Симэнь, и велел Сяоюй помочь ему раздеться. — Я тут лягу.

— Как тебе не стыдно! — заругалась Юэнян. — А где же невестушка ляжет? Лучше меня на грех не наводи!

— Ну, ладно, ладно, — успокоил ее Симэнь. — Я к Юйлоу пойду.

Он отправился к Юйлоу, а Цзиньлянь повела Пинъэр к себе, где они легли рядом с матушкой Пань.