Лао-цзы - Дао дэ цзин

Комментарий Ван Би: «Премудрый человек не устанавливает форм и имен, чтобы повелевать вещами, не определяет правил для продвижения вперед, чтобы отбросить недостойных. Когда не возвеличивают достойных и способных, в народе нет соперничества. Когда не ценят редкостных товаров, в народе нет разбойников. Когда не выставляют на обозрение соблазнительных вещей, сердца людей не бывают смущены. Тогда людские сердца не будут обременены вожделениями и соблазнами, и ни один человек не будет отвергнут. Добрый человек добром восполняет недоброе, а не отбрасывает недоброе посредством добра. Поэтому недобрые люди – это те, кого берут себе добрые. Хотя бы у кого-то и было много знаний, но если он опирается на них и не следует вещам, то непременно впадет в заблуждение».

1. Комментаторы по-разному интерпретируют фигурирующие в 1-й строке метафоры «мужского» и «женского». Ван Би отождествляет первое с тем, что «идет впереди», а второе – с «тем, что идет после», так что мудрец, по слову Лао-цзы, «ставит себя позади, а оказывается впереди». Согласно Хэшан-гуну, «мужское» означает «почитаемое» и «твердое», а «женское» – «презираемое» и «мягкое», причем мудрец должен устранять первое и полагаться на второе, и тогда «весь мир покорится ему». Ли Янь видит здесь наставление о том, что «мягкое одолевает твердое».

2. Во 2-й строке исходное значение последнего иероглифа в традиционном списке – «дно горного ущелья». Речь идет, очевидно, о том, что находится «ниже всего». В тексте на каменной стеле значится «дорога», в ряде других списков – «ручей». Из современных толкователей Чэнь Гуин принимает первый вариант. В комментарии Су Чэ сказано: «Знать свое мужское и хранить свое женское означает знать свою природу. Тогда в мире прекратится соперничество, и те, кто борется за первенство, вернутся к себе. Так воду, текущую вниз по ущелью, невозможно отвести в сторону. Это подобно тому, как младенец может принимать, но не может ничем пользоваться». Наконец, в списке из Дуньхуана фигурирует сходный по начертанию знак «слуга», который, по мнению Чжу Цяньчжи соответствует контексту и должен быть принят в качестве достоверной версии. В мавандуйских списках употреблен вариант знака, присутствующего в традиционном списке.

3. В мавандуйских списках фраза в 4-й строке, судя по пометкам писца, должна была повторяться дважды: «Когда же превечное совершенство не покидает тебя, возвращаешься в младенческое состояние».

4. Младенец, упоминаемый в 5-й строке – популярная в даосской литературе аллегория первозданной цельности сознания, не знающего корысти и вожделений, доверчиво открытого миру. «Сосредоточение жизненной силы и достижение мягкости» выступают у Лао-цзы признаками младенчества духа (см. главу X).

5. Перевод 6-й строки основывается на толковании Хэшан-гуна: «Белое означает светлое, а черное – сокровенное. Хотя люди познают глазами и приходят к пониманию благодаря свету, нужно блюсти себя с помощью сокровенного и не быть на виду. В таком случае можно быть образцом для Поднебесного мира». Быть образцом в понимании Лао-цзы означает прежде всего служить примером внутреннего совершенствования или, на даосском языке, «сбережения своего корня», или «первозданной цельности» Пути как символической матрицы опыта. Некоторые комментаторы и переводчики трактуют указанную оппозицию в терминах «чистого» и «грязного».

6. В мавандуйских списках строки 7 – 12 располагаются в обратном порядке. Традиционный текст представляется более последовательным.

7. И Шуньдин и Ма Сюйлунь полагают, что в этой главе строки 6 – 12 по своей ритмике и отчасти лексике не согласуются с контекстом и являются позднейшей вставкой. Это мнение энергично поддерживает Чжан Сунжун, но сколько-нибудь убедительных аргументов в его поддержку не приводит.

8. В 9-й строке в мавандуйских списках (где она является 17-й по счету) записано: «Превечное Совершенство не уйдет».

9. Понятие «Беспредельного» занимает важное место в позднейшей китайской философии, где оно связывается главным образом с наследием «Книги Перемен». В «Дао дэ цзине» оно употребляется один раз, а в «Чжуан-цзы» не встречается вовсе. Хэшан-гун комментирует: «Будешь вечно жить и возвратишься в то, что не имеет ни конца, ни предела».

10. В 12-й строке слова «долина», по общему мнению комментаторов, служит метафорой «пустотности» Пути.

11. В 16-й строке имеется в виду «необработанное дерево» – неоднократно встречающаяся в «Дао дэ цзине» метафора «первозданной цельности» бытийствующего (и, следовательно, бодрствующего) сознания, слитого с Путем. Такое сознание есть также воплощенная простота и безыскусность, «отсутствие желаний» (см. главу XXXVII). Ван Би дает для него глосс «подлинность». В переводе дается предметный образ этой философемы, поскольку в последующих строках этот образ служит поводом для определенной игры смысла: «предметы» ( ци ) означают также изделия из дерева. Впрочем, Хэшан-гун толкует последний образ расширительно – как любые «вещи».

12. В 17-й строке сказано буквально: «премудрый человек пользуется этим так, что…» Комментаторы по-разному толкуют значение слова «это». По мнению Ван Би, мудрец имеет дело с состоянием «расщепленности» изначального единства, но способен все сущее привести к единому и потому встать во главе всех. Согласно же Хэшан-гуну, мудрец «возвышает свой способ пользования» и имеет дело с цельностью мира. Эта точка зрения принимается большинством современных исследователей и западных переводчиков. Император Сюань-цзун вводит два понятия «совершенства»: «сокрытое совершенство», которое позволяет вернуться к изначальной целостности жизни, и «постоянное», а лучше сказать, «установленное совершенство», которое проявляется в мире, уже разделенном на вещи. Мудрый, согласно Сюань-цзуну, использует «тончайшее семя» вещей и потому сполна находит применение каждой из них. В мавандуйском списке слово «это» вообще отсутствует, что позволяет прочитать данную фразу следующим образом: «Пользование премудрого человека таково, что он встает во главе чинов» (Р. Хенрикс необоснованно переводит фразу в страдательном залоге «Мудреца используют так, что…»). С мавандуйским вариантом согласуется толкование Цао Синьи, который указывает, что пользование мудреца относится как к «первозданной целостности», так и к свойствам всех вещей. Он выявляет свойства вещей, не сводя вещи к их форме: «Вот так может проявиться имеющий утонченное применение, но лишенный вещественной субстанции божественный предмет» (о «божественном предмете» см. главу XXIX).