Пу Сунлин - Рассказы Ляо Чжая о необычайном

– Какая глубокая обворожительная красота! Я – и то влюбилась… Что ж тут говорить о мужчине?

– Да, – вторил ей студент, – в былое время стоило мне только повертеть в руках ее башмачок, как она сейчас же приходила. Я сильно подозревал, что тут что-то неладно, но, конечно, не мог ожидать, что она бес. А теперь вот держу башмачок и рисую себе ее красивое лицо… Как грустно, право!

Сказал и заплакал.

Несколько времени тому назад дочь одного богача, Чжана, по имени Яньэр, заболела прекращением потовых выделений и умерла пятнадцати лет от роду. Но вот в конце ночи она вдруг оживает, встает, озирается и хочет убежать. Чжан запер дверь и не позволил ей выходить. Девушка же говорила, что она душа дочери судьи и что она тронута любовью студента Сана: даже башмачок ее у него оставлен.

– Правду вам говорю – я бес. Какая польза запирать меня?

Так как в ее речах был смысл, то Чжан стал ее расспрашивать, с чего все это с ней приключилось. Девица понурилась, смотрела исподлобья, выражалась как-то расплывчато и ничего о себе сказать не могла. Кто-то упомянул при этом, что студент Сан заболел и уехал домой, но дева спорила и твердила, что это вздор, чем привела всю семью в недоумение. Услыхал об этом и студент-сосед, перелез через забор, подошел и подсмотрел, как наш студент разговаривает с красавицей. Неожиданно для них он вошел в комнату и застал их врасплох. В суматохе дева исчезла неизвестно куда. Сосед в диком изумлении бросился расспрашивать, а Сан смеялся и говорил:

– Помнишь, что я в былое время говорил тебе о лисе, – вот я ее и принял!

Сосед поведал ему теперь о словах девы Яньэр. Сан отпер двери и собрался идти посмотреть и разузнать, но горевал, что у него нет предлога проникнуть в дом Чжанов. Мать этой девицы, узнав, что студент действительно не уехал, пришла в крайнее изумление, наняла старуху и послала к нему с требованием вернуть башмачок. Он сейчас же достал его и передал старухе. Яньэр, получив его, обрадовалась, попробовала надеть – оказался не по ноге: слишком узок, чуть не на целый вершок. Ахнула, испугалась, достала зеркало, посмотрелась и смутно-смутно стала догадываться, что она родилась в чужом теле. Рассказала об этом. Мать наконец поверила.

Девица сидела перед зеркалом, смотрела в него и плакала.

– В былое время, – жаловалась она, – наружностью своей я могла даже похвастать, но, глядя на сестрицу Лянь, я стыдилась и конфузилась: а теперь вот уж какая я! Человек человеком, а куда хуже своего бесовского облика!

Схватила башмачок и принялась стонать и выть. Как ни уговаривали ее, унять не могли. Потом закрылась одеялом и лежала как истукан, не шевелясь. Кормили ее – не ела, и тело ее в конце концов опухло. И так не ела в течение семи дней, но не умерла, а, наоборот, опухоли стали понемногу спадать. Затем она почувствовала сильный, нестерпимый голод и стала снова принимать пищу. Еще через несколько дней все тело зазудело, зачесалось, и кожа слезла. Утром встала, смотрит, – новые башмачки сами собой упали. Отыскала, стала надевать. Они вдруг оказались слишком велики, не подходили. Попробовала свой прежний башмак, – подошел совершенно: было узко и широко везде, где надо. Обрадовалась, взяла опять зеркало – и увидела теперь, что и брови, и глаза, и щеки, и скулы совершенно похожи на то, что было всегда. Обрадовалась еще сильнее, помылась, причесалась, пошла к матери, и все, кто видел ее, тоже радовались.

Ляньсян, слыша об этой поразительной истории, посоветовала студенту послать к ним сваху. Однако бедный и богатый – два полюса, и студент не решался сейчас же начинать сватовство. Все-таки помог случай. Старуха Чжан решила в первый раз справить день своего рождения – шестьдесят лет, – и наш Сан отправился к ней с одним из ее зятьев, чтобы поздравить старуху и пожелать ей долгоденствия. Старуха, увидя на визитной карточке имя Сана, велела Яньэр подсматривать из-за занавеса и распознать, тот ли это гость, которого она ждет. Сан пришел после всех. Дева стремительно выбежала, схватила его за рукав и хотела идти с ним домой – к нему, но старуха закричала на нее, и она со стыдом вернулась. Студент, всмотревшись пристальней и залюбовавшись ею, стал невольно ронять слезы, поклонился, упал к ногам старухи и лежал, не вставая. Старуха подняла его, не считая это насмешкой над ней [19].

Вернувшись, студент просил дядю своей матери быть сватом. Посоветовавшись, старуха выбрала счастливый день, чтобы приютить у себя зятя. Студент сказал об этом Ляньсян и стал советоваться с ней, как быть с церемонией. Лянь долго сидела в крайнем огорчении и хотела распрощаться и уйти, но студент сильно испугался и заплакал.

– Ты идешь в чужой дом, – обьясняла ему Лянь, – чтобы там зажечь брачную узорную свечу. А я-то, с каким лицом я туда за тобой пойду?

Тогда студент решил сначала вместе с ней поехать к себе домой и уже оттуда предпринять брачную встречу с Янь. Лянь согласилась, и студент все это рассказал старику Чжану, но тот, услыхав, что у него есть жена, рассердился и стал браниться. Тогда Яньэр постаралась убедить его, и он согласился делать так, как просил Сан. В назначенный день студент отправился встречать невесту. Однако у него в доме все приготовленные к церемонии вещи были слишком убоги. Когда же он вернулся с женой, то увидел, что все пространство от дверей дома до самой гостиной было устлано кашмирскими коврами. Сотни и тысячи свечей в фонарях сверкали, как парчовые. Ляньсян взяла молодую под руки и ввела ее в «зеленую хижину» [20]. Как только сняли с молодой покрывало, обе обрадовались друг другу по-прежнему. Лянь дала молодым пить брачную чашу и сама пила. Затем она стала подробно расспрашивать Яньэр об этой странной истории с ее возвратившейся в чужое тело душой. Янь рассказала следующее:

– В те дни, – говорила она, – я была угнетена и печальна. Так как тело мое я считала чуждым земле и потому ощущала себя как нечто поганое, то после разлуки с Саном я особенно негодовала на то, что мне не удалось вернуться к себе в могилу. И вот я стала порхать по ветру, то несясь, то задерживаясь, и каждый раз, как видела живого человека, алчно его жаждала. Днем я обитала среди полей и лесов, ночью же появлялась и исчезала то там, то здесь – куда вели ноги. Случайно добралась я до дома Чжанов и увидела, что молодая девушка лежит на постели: вот я и устремилась, пристала к ней, но не знала еще, что смогу впоследствии в ней ожить.

Лянь слушала все это в напряженном молчании, словно о чем-то думая.

Прошло два месяца. Она принесла сына. Потом, после родов, сразу же захворала, с каждым днем все больше и больше слабея. Раз она взяла Янь за руку и говорит ей:

– Позволь мне обременить тебя моим злосчастным ребенком: ведь мой сын – твой сын!