Пу Сунлин - Рассказы Ляо Чжая о необычайном

Лю спросил, где теперь Вэйский Вэнь [158].

– Пэй [159], – сказала она, – не более как самый обыкновенный сынок своего разбойника отца [160]. Мне приходилось по нескольку лет бывать среди веселящихся и беспечных людей, принадлежащих к богатой знати; так вот, я иногда встречалась с ним, но не останавливала на нем внимания. Его, видишь ли, в свое время из-за Аманя [161]долго держали в темном царстве [162]. Я ничего более о нем не слыхала. Напротив того, Чэньский Сы [163]стал теперь книжником у Владыки [164]. Раз как-то я его видела.

Вслед за этими ее словами, тут же появилась колесница с драконами, которая остановилась среди дворца. Царица подарила Лю коробку из яшмы, сделала прощальное приветствие и взошла на колесницу. Тучи подняли ее, заволокли туманы… она исчезла.

С этого времени литературная мысль Лю сильно развилась. Однако, охваченный воспоминанием о красавице, он весь застыл в думе и имел вид помешанного. Прошло так несколько месяцев, и он стал все более и более близиться к смертельному истощению. Мать его не понимала, где тому причина, и только горевала.

Дома у них была старуха прислуга. Вдруг она как-то говорит Лю:

– Барин, да нет ли уж у вас кого на мысли, и очень даже?

Ее слова вроде попали в цель, и Лю не мог скрыть.

– Гм! Да, да! – отвечал он.

– Вы, барин, напишите-ка, как говорится, футовое письмецо [165], а я сумею его передать и доставить!

Лю в радостном волнении сказал:

– У тебя есть необыкновенный дар… А я до сего времени был темен, как говорили раньше, в «приметах людей». Если же ты действительно сумеешь это сделать, я не позволю себе этого забыть.

С этими словами он сложил письмо, надписал конверт, передал старухе, и та сейчас же ушла. Вернулась она лишь к полуночи.

– Обошлось счастливо, – сказала она, – дело я не попортила. Только что это, значит, я вхожу в ворота, как привратник, думая, что я ведьма, хотел меня связать, но я достала ваше, барин, письмо, и он понес его. Через самое короткое время мне крикнули войти. Госпожа тоже, знаете, все вздыхает, а сама говорит, что не может снова с вами свидеться; впрочем, она готова была написать вам ответ, да я сказала, что барин наш так извелся и исхудал, что одним словечком его вряд ли излечишь. Госпожа слегка задумалась, потом бросила кисть и сказала мне: «Вот что: будь добра сначала передать господину Лю, что я сейчас же пришлю ему красивую жену».

Перед тем как мне уйти, она еще наказала мне, что все то, о чем сейчас только была речь, – думы сотен лет и что только тогда эти расчеты могут длиться вечно, если мы не посмеем легкомысленно о них болтать.

Лю был очень рад этому и стал поджидать. На следующий день, действительно, появилась какая-то, старая нянька, а с ней за руку девушка. Обе прошли к матери Лю. Девушка была с лица такой красоты, что после нее выбрось весь мир. Старуха назвалась фамилией Чэнь, а девушка оказалась ее родной дочерью, по имени Сысян. Чэнь выразила желание посватать дочь в жены. Матери Лю девушка понравилась, и та начала переговоры о браке. При этом старуха не требовала никаких денег, а спокойно себе сидела и ждала, пока не окончатся все церемонии, а затем удалилась. Один только Лю, зная в глубине души, что тут есть что-то необыкновенное, как-то потихоньку спросил у жены, как она приходится той самой госпоже.

– Я, – ответила жена, – бывшая певица из «Медного феникса» [166].

Лю выразил подозрение, что она бес.

– Нет, – отвечала она на это. – Я вместе с госпожой включена была уже в списки бессмертных, но по случайному проступку мы были свержены и упали среди людей. Госпожа теперь уже снова на прежнем месте, а мой срок изгнания еще не истек. Госпожа упросила небесных распорядителей дать ей временно меня в услужение, с тем чтобы в ее воле было оставить меня или отпустить. Поэтому-то мне и удалось постоянно служить у ее постели и у стола.

Однажды явилась какая-то слепая старуха, которая вела на веревке желтую собаку и просила милостыню в доме Лю, причем пела простые песни под аккомпанемент кастаньет. Жена Лю вышла поглядеть. Не успела она еще как следует стать, как собака сорвалась с веревки и стала ее кусать. В испуге молодая женщина бросилась бежать. Смотрят – ее шелковое платье все оборвано. Лю погнался за собакой с палкой и стал ее бить. Та рассвирепела еще больше и бросилась рвать висевшие куски ткани, так что в мгновение ока было искромсано и изжевано, словно пенька. Слепая старуха ухватила собаку за шерсть на шее, привязала ее и увела.

Лю прошел к жене поглядеть, как она себя чувствует. Лицо ее от испуга еще не оправилось.

– Милая, – сказал муж, – ты ведь бессмертная фея, как же ты вдруг боишься пса?

– Ты, конечно, не знаешь, – отвечала она, – что этот пес – оборотень старого Маня [167]. Он, видишь ли ты, злится на меня за то, что я не исполнила его приказания о так называемом разделении духов.

Лю, услыша такие слова, выразил готовность купить пса и забить его палкой.

– Нельзя, – сказала жена. – То, что послал в наказание Верховный Владыка, как можно самовольно избивать?

Так она прожила два года. Все, кто ее видел, изумлялись ее красоте. Однако как ни расспрашивали о ее происхождении, оно оказывалось весьма сильно облеченным в какую-то туманную неопределенность. И все подозревали в ней нечистую силу.

Мать обратилась с расспросами к Лю. Тот рассказал кое-что о ее необыкновенных историях. Мать сильно испугалась и велела ему отпустить ее. Лю не согласился. Тогда мать потихоньку от него разыскала колдуна. Тот пришел и стал ворожить во дворе. Только что он очертил на земле квадрат для алтаря, как женщина сказала с досадой:

– Я, собственно говоря, хотела, чтоб нам быть вместе до белеющих голов. А теперь, смотри, наша мать относится ко мне с подозрением, и, конечно, нам полагается расстаться. Если хотите, чтобы я ушла, то ведь это ж нетрудно, – неужели же меня могут выгнать все эти заклинания и ворожба?

Она тут же навязала прутьев, развела огонь и бросила под крыльцо. В один миг дым застлал весь дом, так что муж и жена, сидевшие друг против друга, потеряли один другого из виду. Слышен был грохот, раскатывающийся словно гром.

Затем дым исчез. Смотрят, а у колдуна из всех семи отверстий тела течет кровь и он умер. Вошли в комнату, но молодой жены уже не было. Позвали было старуху прислугу, чтобы ее расспросить. Та тоже девалась неизвестно куда. Лю тогда обьявил матери, что старуха-то была лиса.

Студент Кун Сюэли был потомок Совершенного [168]. Он был человек, насыщенный культурною начитанностью, писал хорошие стихи. У него был ученый друг Лин Тяньтай. Раз он ему прислал письмо, приглашая его к себе. Студент поехал. В это самое время Лин умер, и студент, бедный, потерянный, не мог ехать домой. Он временно поселился в храме Путо [169]и нанялся в писари к монахам.