Сюэ Фэй - Притчи Чжуан-цзы

На что же сетовал поэт? Начать нужно с его женитьбы.

Ли Шанъинь был потомком правящей династии Ли, однако его дом давно пришел в упадок. Отец поэта умер рано, поэтому детство его было бедным и полным забот о матери. Ли Шанъинь рос сообразительным и хорошо учился. В шестнадцать лет он прибыл в Чанъань, где его оценил по достоинству влиятельный и знатный Линху Чу.

В те времена разгоралась борьба между высокопоставленными Ню Сэнжу и Ли Дэюя, а при императорском дворе формировалось два клана: Ню и Ли. Линху Чу был человеком клана Ню, естественно, Ли Шанъинь тоже стал его приверженцем.

Ван Маоюань, важный человек из клана Ли, выдал за талантливого Ли Шанъиня свою дочь. Так простодушный Ли Шанъинь породнился с кланом Ли. Он и его супруга Ван Ши горячо любили друг друга. Супружество обещало быть счастливым, но неожиданно принесло Ли Шанъиню много бед. Клан Ли потерпел поражение в борьбе с кланом Ню, и тесть Ли Шанъиня не смог помочь ему в карьере. А сын Линху Чу считал Ли Шанъиня сторонником клана Ли, предавшим его отца, и потому питал к нему лютую ненависть: служба Ли Шаньиня обернулась полной неудачей.

Могила Ли Шанъиня в парке на востоке города Синъян в провинции Хэнань. Парк назван именем поэта, там царит атмосфера, полная его стихов. О нем говорят: «Через десять шагов – новый пейзаж, в пейзаже таятся стихи». Парк отражает специфику культуры и истории Синъяна

После женитьбы Ли Шанъинь в поисках средств к существованию часто был в отъездах и редко виделся с любимой женой. Тоскуя по супруге, он написал стихотворение «В дождливую ночь пишу на север»:

Нежная, словно бутон, Ван Ши не смогла выдержать тягот жизни в нужде. Ей было тяжело сносить горечь разлуки с любимым мужем. Несчастная, она рано умерла. Неудача в карьере и потеря жены обрушились на Ли Шанъиня – одна беда за другой, но это же горе подняло его творчество на новый уровень. От мук раковины появляется жемчужина. Только у человека, который испытал жизненные взлеты и падения, радость любви и ее утрату, могли родиться такие прекрасные слова: «В южных морях под взором луны текут жемчуга по щеке».

После смерти Ван Ши Ли Шанъинь больше не вступил в брак и создал множество стихов в память о ней. Он и сам вскоре простился с безрадостным миром в возрасте 47 лет.

Эта притча о поваре по имени Дин, зарезавшем корову лянского Хуэй-вана. Его звали «повар Дин», поскольку люди в Древнем Китае, называя человека, обычно добавляли перед именем профессию.

Смотреть, как повар Дин разделывал говяжью тушу, было все равно что наслаждаться искусством. Движения рук, плеч и ног Дина были столь отточены и красивы, что напоминали танец. Когда его нож встречался с плотью коровы, отделяя мясо от костей, раздавался приятный звук.

Хуэй-ван смотрел и хлопал в ладоши, забыв, что это не танец, а разделка мяса. Только когда повар Дин закончил, он воскликнул:

– Прекрасно!

А затем Хуэй-ван спросил повара Дина:

– Мастерство твое столь высоко, как ты его достиг? Повар Дин аккуратно вытер нож, с довольным видом отложил его и ответил:

– Повелитель, Ваш слуга любит Путь, а это выше обыкновенного мастерства. Если вспомнить начало учебы, я, подобно другим, смотрел лишь глазами и видел перед собой только туши быков для разделки. Спустя три года я видел уже не целые туши, а мышцы и кости.

– Каково сейчас твое умение? – снова спросил Хуэй-ван.

– Сейчас я работаю, доверяя внутреннему чутью, а не глазам. Мой нож проходит вдоль суставов, разделяет кости и мышцы. Я никогда не рублю мышцы и сухожилия, а тем более крупные кости. Хороший повар ножом режет и, как правило, меняет его раз в год; обычный повар рубит ножом и меняет его каждый месяц.

Скульптура «Повар Дин разделывает коровью тушу»

Повар Дин подал Хуэй-вану только что протертый нож.

– Посмотрите, государь, этому ножу уже девятнадцать лет, он разделал по меньшей мере несколько тысяч туш, а кажется, что он только что с точильного камня. В говяжьих суставах всегда есть зазор, а лезвие ножа настолько остро, что, если ввести его в суставную щель, еще и место останется. Поэтому и через девятнадцать лет мой нож как новенький. Но, несмотря на это, как только я подбираюсь к сложному переплетению мышц и кости, я действую осторожно, внимательно и плавно. Нахожу точное место, едва заметно провожу ножом, треск – и мясо отстает от кости так же легко, как комок глины падает на землю. В этот момент я стою с поднятым ножом и гордо смотрю по сторонам, затем довольно обтираю нож и не спеша его прячу.

Хуэй-ван слушал и размышлял. Дождавшись момента, когда повар закончил свой рассказ, он произнес:

– Отлично! Слушая о твоем Пути мастерства, я постиг Путь долголетия.

Повар Дин в представлении Чжуан-цзы не обычный мастер по разделке мяса, а выдающийся человек, знающий Великое дао, поэтому он смог изложить столь глубокую мысль.

С помощью притчи о поваре Дине Чжуан-цзы хотел донести необходимость постигать закономерности вещей и находить им правильное применение.

В Древней Греции жил человек, разделявший сходные принципы. Звали его Эзоп. Он жил несколько раньше Чжуан-цзы. Эзоп сочинял басни, обобщая в них человеческий опыт и философию. Его истории были отредактированы последователями и стали известны как современные «Басни Эзопа». Есть среди них и басня о дереве и камыше.

На дамбе реки стояло крепкое толстое дерево, а по берегам редко рос тонкий камыш.

Дерево очень гордилось своей внушительной внешностью и часто говорило камышу:

– Волнуюсь я за тебя, если поднимется большой ветер, боюсь, тебя вовсе сдует!

Камыш лишь смеялся.

Однажды и вправду налетел сильный ветер и с ревом бросился на дамбу. Дерево боролось изо всех сил. Буря миновала, но крепкое толстое дерево было сломано. Камыш же, несмотря на слабость и миниатюрность, лишь согнулся до земли, а после бури вновь распрямился – безо всякого для себя ущерба.

Упавшее и едва живое дерево спросило в изумлении:

– Отчего меня, такое крепкое дерево, ветер сломал, а с тобой ничего не случилось?

Камыш ответил так:

– Я сознаю собственную слабость, поэтому при приближении сильного ветра я склоняю голову, пропуская его; ты же противостояло ветру с излишней уверенностью в своих силах, поэтому и сломалось.