Поэтическая антология - Манъёсю

3. Географические названия для удобства читателя даны в слитном написании, т. е. Арэносаки вместо Арэ-но саки и т. д.

4. Для большинства названий деревьев, цветов и трав в переводе оставлены японские наименования. Перевод на русский язык дается лишь в тех случаях, когда это название на русском языке вызывает знакомый образ. Исключением является японская глициния — фудзи, которую мы сохранили в ее японском наименовании, поскольку в поэтическом тексте она часто встречается в сочетании с такими географическими названиями, как Фудзии и Фудзиэ и т. п., и перевод в этих случаях аннулировал бы звуковые повторы в поэтическом тексте. Иногда японское наименование цветов сохраняется ввиду того, что на нем строится особый внутренний смысл стиха (померанцы — татибана и Тати-бана — знатный род, к которому принадлежит известный поэт Тати-бана Мороэ) и т. п.

5. В переводе имена и фамилии авторов даются не слитно, а раздельно (при этом опускается частица “но”). Например, “Какиномото Хитомаро” вместо “Какиномото-но Хитомаро”, так как в этот период, судя по материалам памятника, имена и фамилии представляли уже самостоятельные лексические единицы, ибо в некоторых случаях они отделяются друг от друга указанием на чин или титул: “Какиномото-но асоми Хитомаро”, а в других случаях употребляются самостоятельно:

“Касуга-но ута” — “Песня Касуга” (Касуга — фамилия, опущено имя — Ою) или “Акахито-но ута” — “Песня Акахито” (Акахито — имя, опущена фамилия — Ямабэ).

Японские имена и фамилии даются в японском порядке: на первом месте — фамилия, на втором — имя.

6. В заголовках в нужных случаях дается перевод реального значения вместо текстуального, а текстуальный приводится в комментариях.

В прямых скобках уточняются имена и даты, отсутствующие в тексте памятника. Угловые скобки в заголовках песен означают, что имя автора или название сборника взяты из примечания к тексту. Отточие после первого стиха песни указывает на общий зачин. Отточие, обрамляющее стих внутри песни, указывает на местный зачин.

Переводы примечаний к песням, имеющиеся в тексте памятника, за исключением указаний на автора или сборник, откуда взяты песни, отнесены в комментарий.

В некоторых исключительных случаях в комментарии даются ссылки на примечание в сокращенном виде, когда для наших целей не требуется полного перевода примечания.

Издание состоит из 3-х томов.

В конце имеется ряд приложений: указатель авторов “Манъёсю”;

указатель географических названии; указатель провинций, приведенных в “Манъёсю”, показывающих территориальное бытование песен с обозначением префектур; таблица годов правления, охватывающая исторический период, приведенный в “Манъёсю”, и др.

В заключение мы хотим прежде всего принести нашу глубокую благодарность академику Н. И. Конраду — нашему учителю, которому мы обязаны первым знакомством и изучением памятника еще в стенах Ленинградского государственного университета, а также академику Сасаки Нобуцуна, лекции которого о “Манъёсю” нам удалось слушать в свое время в Токийском императорском университете и которому мы очень признательны за присланные им его труды, оказавшие нам большую помощь в работе.

Мы хотим также с благодарностью отметить, что многим обязаны коллективу Отдела Японии Института востоковедения АН СССР за постоянную товарищескую поддержку. К сожалению, мы не имеем возможности перечислить всех, кому обязаны, и поэтому приносим общую искреннюю благодарность всем, кто так или иначе содействовал выпуску в свет этой работы.

Хотелось бы надеяться, что издание памятника, особо ценимого в Японии, будет способствовать укреплению дружеских связей и взаимопониманию советского и японского народов.

Л. Глускина

VIII век, или так называемая эпоха Нара, эпоха раннего феодализма. заслуженно считается одной из самых блестящих страниц в истории японской литературы. Слава этого периода прочно связывается в исследованиях японских ученых с появлением первого письменного памятника японской поэзии “Манъёсю”.

И действительно, поэтические достоинства антологии, ее историко-литературное значение позволяют считать нарский период основополагающим для всего дальнейшего развития японской литературы, и в первую очередь для поэзии. Именно в эту пору сложились национальные традиции поэзии, определились ее специфические качества и свойства, ее своеобразие — все то, что составило ее вклад в историю мировой поэзии.

Эту эпоху, явившуюся первым этапом в истории японской литературы, первой вершиной ее достижений, нельзя не отметить как период редкого подъема и расцвета японской поэзии и искусства.

Японские исторические музеи-храмы, знаменитая сокровищница Сёсоин в городе Нара хранят художественные и археологические памятники, предметы прикладного искусства, бронзу, лак, старинные зеркала, резные шкатулки, парчу и пр., которые свидетельствуют о высоких достижениях художественной культуры того времени. Среди этих изделий встречаются различные предметы обихода и искусства персидского, китайского, индийского, среднеазиатского и даже арабского происхождения. Такое явление не удивительно, если вспомнить, что ближайший сосед Японии — китайская империя уже имела в то время оживленные торговые связи с арабским халифатом, Индией, Персией и другими государствами.

Все это говорит о скрещении многих культур в пору первого расцвета литературы и искусства раннего японского средневековья и о разных источниках, питавших древнюю культуру Японии.

Исторические документы свидетельствуют об очень ранних связях Японии с материковой культурой, существовавших чуть не с I в. до н. э. История рассказывает нам, что к VIII в. Япония представляла собой централизованное государство, во главе которого стоял общеплеменной вождь или вождь общеплеменного союза, называемый в японских исторических хрониках “императором”.

Государственный аппарат обладал уже сложным механизмом, построенным по китайскому образцу. К тому времени взамен обычного права появился кодекс Тайхорё (701 г.) — законодательство, охватывавшее и регламентировавшее все стороны государственной и общественной жизни.

Была создана и особая система просвещения, в основе которой лежала подготовка государственных чиновников с целью укрепления существующего государственного порядка. Изучение китайской литературы в широком смысле этого слова, пропаганда буддизма являлись основой системы просвещения. К тому времени уже была усвоена иероглифическая письменность Китая, интенсивно перенимались нравы и обычаи китайского двора. На основе китайской письменности была выработана собственная слоговая фонетическая азбука “кана”.