Array Антология - Стебель травы. Антология переводов поэзии и прозы

Белые лошади луны несутся по небу,
Золотыми копытами бьют о стекло небес.
Белые лошади луны – антиподы квадриги Фаэтона
Золотыми копытами бьют о зеленый фарфор небес.
Летите, лошади!
Изо всех сил старайтесь,
Разбрызгивайте молочную пыль звезд,
Пока тигры солнца не слижут вас
Киноварью своих языков.

Красные кроличьи глаза
не грустны. Никто не проплывет уже
в барке мимо печальной золотой деревеньки. Закат
оставит ее в покое. Если
шторы висят косо,
в этом никто не виноват.
Вокруг… вокруг… вокруг
повсюду один и тот же звук
вращающихся колес и вещей,
обещающих стать старше, обещающих
стать тише. Если собаки
перекликаются
всю ночь, и их глаза
вспыхивают красным, то это
никого не касается. Им принадлежит
огромное пространство темноты,
через которое можно обмениваться лаем. Кролики
станут точить зубы на
весеннюю луну.

Вы слышали когда-нибудь о Кокаиновой Лил?
Она жила в кокаиновом городе на Кокеин-Хил.
Были у нее кокаиновая собака и кокаиновый кот
И дрались они с кокаиновой крысой каждую ночь напролет.
Были у Лил кокаиновые волосы на кокаиновой голове
И кокаиновое платье, которого нет нигде.
Шляпа с нежными перьями и, как снежный вихрь, белье,
И кокаиновая роза венчала ее пальто.
Золотые фаэтоны на Млечном Пути,
Серебряные змеи, серые слоны,
О, кокаиновый блюз, какая в них грусть!
О, кокаиновый блюз, мне плохо, ну что ж, и пусть!
Однажды холодной ночью отправилась Лил погулять
И там она так нанюхалась, что мне вам не передать.
С Пивной Головою Мэчем был там одурманенный Слим,
Была там Лиза Кэнчкаки и с нею Йен Ши Джин.
Еще и Гашиш Елена, Опиумная Рожа Малыш,
По скользкой взбирались лестнице
И снова катились вниз.
И был там Стремянка Кит
В шесть футов верзила-бандит,
В придачу еще и сестрички
Покмаке Попейте Водички.
Уже под утро, почти к четырем,
Они заискрились самим рождеством.
Пришла Лил домой отдохнуть и поспать,
Да пришлось ей в постели концы отдавать.
Сняли с нее кокаиновое пальто,
С перьями шляпу, кокаиновое белье.
Остался на камне рефрен один:
Жила и ушла из жизни, нюхая кокаин.

Я знаю молчание звезд и моря
И молчание города, когда он отдыхает.
И молчание мужчины и девушки,
И молчание, о котором лишь музыка может найти
подходящее слово.
И молчание лесов, прежде чем налетят
весенние ветры,
И молчание больного, когда его глаза странствуют по комнате.
И я спрашиваю: для каких глубин нужен язык?
Степной зверь воет, когда смерть забирает
у него детеныша,
Но мы теряем дар речи перед действительностью,
Мы безмолвствуем,
Есть молчание ненависти
И молчание великой любви,
И молчание глубокого мира памяти,
И молчание омраченной дружбы,
И молчание духовного кризиса,
Пройдя через который, душа попадает в сферу
Более высокого понимания жизни;
И молчание богов, понимающих друг друга без единого слова.
И есть молчание поражения,
Молчание несправедливо наказанных,
И молчание умирающего, чьи руки внезапно сжимают вашу,
И есть молчание отца и сына,
Когда отец не может объяснить свою жизнь,
Даже если бы он не был понят за это.
Есть молчание, которое наступает между мужем и женою.
Есть молчание потерпевших поражение;
И есть безбрежное молчание покоренных наций
и побежденных вождей
Есть молчание Линкольна, думающего о своей
бедной юности,
И молчание Наполеона после Ватерлоо,
И молчание Жанны Д'Арк, объятой пламенем:
«Благословен Христос!»,
Показывающее в двух словах всю скорбь, всю надежду.
И есть молчание возраста, слишком мудрое,
чтобы произнести его
Тем, кто еще не жил.
И есть молчание мертвых,
И если вы, живые, не можете рассказать
О своем опыте, о своей мудрости,
Почему вы удивляетесь тому, что мертвые
не говорят о смерти?

Ты просишь у меня стихотворение
Предлагаю тебе стебель травы
Говоришь – это не то
Просишь у меня стихотворение

Я отвечаю что стебель травы подойдет
Он покрыт изморосью
Он более непосредственен
Чем любой из моих образов

Ты говоришь – это не стихотворение
Всего лишь стебель травы а трава
Вовсе не то
И все же вот тебе стебель травы

Ты раздражена
И говоришь – так легко предложить траву
Но это абсурд
Ведь любой может предложить траву

Ты просишь у меня стихотворение
Что ж я написал тебе трагедию
О том как все трудней и трудней
предлагать тебе стебель травы

И о том как по мере твоего созревания
Еще сложнее тебе будет его принять

На сто человек
знающих все лучше
– пятьдесят два,
неуверенных в каждом шаге
– почти все остальные,
готовых помочь,
если это не продолжится долго
– до сорока девяти,
добрых всегда,
ибо не могут иначе
– четыре, ну может пять,
склонных к восхищению без зависти
– восемнадцать,
введенных в заблуждение
молодостью, которая проходит
молодостью, которая проходит
– плюс минус шестьдесят,
тех, с которыми не шутят
– сорок четыре,
живущих в постоянной тревоге
перед кем-то или чем-то
– семьдесят семь,
способных к счастью
– двадцать с чем-то, самое большее,
не опасных по одиночке,
дичающих в толпе
– свыше половины, наверное,
жестоких,
когда их вынуждают обстоятельства
– этого лучше не знать,
даже приблизительно,
умных после неудачи
– немногим больше,
чем умных перед неудачей,
ничего не берущих от жизни, кроме вещей
– тридцать,
хотя хотелось бы ошибиться,
съежившихся, изболевшихся
и без фонарика в темноте
– восемьдесят три
раньше или позже,
справедливых
– достаточно много, ибо тридцать пять,
если же эта добродетель соединяется
с усилием понимания
– три,
достойных сочувствия
– девяносто девять,
смертных
– сто из ста.
Число, которое до сих пор не поддается изменению.