Array Антология - Стебель травы. Антология переводов поэзии и прозы

Во сне
я пишу как Вермеер Дельфтский.

Я бегло говорю по-гречески
и не только с живыми.
Я веду машину,
которая мне послушна.

Я талантлива,
я сочиняю большие поэмы.
Я слышу голоса
не хуже чем серьезные святые.

Вы были бы поражены
блеску моей игры на фортепиано.

Я убегаю как должно,
то есть из самой себя.

Падая с крыши,
я умею мягко упасть в зелень.

Мне не трудно
дышать под водой.

Я не сетую:
мне удалось открыть Атлантиду.

Меня радует, что перед смертью
всегда я могу проснуться.

Тотчас же после начала войны
я поворачиваюсь на бок поудобней.

Я дитя эпохи,
но не обязана быть им.
Несколько лет тому
я видела два солнца.

А позавчера – пингвина.
Совершенно отчетливо.

Дома всегда безопасно
но сразу же за порогом
когда утром Господин Cogito
выходит на прогулку

перед ним – бездна
это не бездна Паскаля
это не бездна Достоевского
это бездна
по мерке Господина Cogito

ее особая черта
это и ни бездонность
и ни пробужденье ужаса

она следует за ним как тень
придерживает шаг перед булочной
в парке через плечо Господина Cogito
читает с ним газету

тягостная как экзема
привязчивая как собака
слишком мелкая чтобы поглотить
голову руки и ноги

быть может когда-нибудь
бездна вырастет
бездна дозреет
и станет серьезной

если бы только знать
какую пьет она воду
каким ее кормить зерном

сейчас
Господин Cogito
мог бы набрать
пару горстей песка
засыпать ее
но не делает этого

итак когда
он возвращается домой
он оставляет бездну
за порогом
старательно прикрывая ее
куском старой материи.

Господин Cogito
и чистая мысль

Господин Cogito стремится
достичь чистой мысли
хотя бы перед засыпанием

но уже само стремление носит
в себе зародыш краха
оттого-то когда он доходит
до состояния что мысль уже как вода
большая и чистая вода
у равнодушного берега

вода вдруг рябит
и волна приносит
консервные банки
полено
пучок чьих-то волос

вправду сказать Господин Cogito
не совсем без вины
он не мог оторвать

свой внутренний взор
от почтового ящика
в ноздрях его был запах моря
сверчки щекотали ухо
и он чувствовал ребрами пальцы отсутствующей

он был обычный такой как другие
меблированные мысли
кожа руки на ручке стула
след нежности
на щеке

когда-нибудь
когда-нибудь позже
когда он остынет
он достигнет состояния сатоρи

и будет как рекомендуют учители
пуст и
удивителен

«Вот где должен быть Снарк!» – так Белман гласил
И, думой заботливой полн,
Для высадки в волосы людям вкрутил
По пальцу над гребнями волн.

«Вот где должен быть Снарк! – Я вновь говорю.
Даже так экипаж поддержу!
Вот где должен быть Снарк! – в третий раз повторю.
Всё правда, что трижды скажу!»

Был Чистильщик обуви принят в отряд,
Был Шляпник неистовый взят;
Оценщик ценил их добро – всё подряд,
А в спорах мирил Адвокат.

Побольше, чем ставил, выигрывать мог
Игрок на бильярде отличный,
Но общие средства надежно берег
Банкир, к миллиардам привычный.

Бобёр был на палубе или вязал,
Примостясь на носу, кружева.
Он спасал от крушений (так Белман сказал),
Но как – не узнала братва.

А один в экипаже взял уйму поклажи,
Но забыли ее при посадке —
И кольца, и перстни, и зонтик, и даже
Походный костюм и перчатки.

Свое имя на все сорок два сундука
Нанес он, как будто печать.
Намекни он об этом – и наверняка
Решили б их с берега взять.

Он скорбел о былом гардеробе своем:
Ведь пальто лишь семь штук нацепил,
Да ботинок три пары. Но истинным злом
Было то, что он имя забыл.

Откликался на «Эй!» и на «Парень, скорей!» —
На любой громкий окрик и брань;
На «Валяй!», на «Мотай», на «Медяшку задрай»
Но особо – на «Дай эту дрянь!»

Но для умных голов, для ловцов крепких слов
Имена он иные носил:
Он для друга в ночи был «Огарок свечи»,
Для врага – «Недоеденный сыр».