Бо Ли - Пейзаж души: «Поэзия гор и вод»

Те пространства, в которых обитают сяни , можно представить себе в виде ступенчатой конструкции, не отгороженной глухо от нижних земных пределов, куда они являются, обретая былые завершенные формы для общения с землянами, еще не постигшими совершенства восприятия («пяти чувств»). Об иных формах — или полном отсутствии таковых — проскальзывают лишь смутные догадки. Вероятно, на верхних уровнях стабильность форм отсутствует, и размеры обитающих там существ могут при необходимости бесконечно увеличиваться («На облаке в предельные края / Тысячелетней яшмой поплыву, / Достигнувши Начал Небытия, / Перед Владыкой преклоню главу») .

Так описывает Ли Бо свою левитацию в занебесье, где Верховный Владыка жалует ему Нефритовый Нектар бессмертия, после чего «От отчих мест на много тысяч лет / Меня отбросит сей волшебный дар, / И ветр, не прерывающий свой бег, / За грань небес умчит меня навек».

«Предельные края» в поэтическом переводе передают буквальное ю ба цзи — «плыву ко всем восьми полюсам», что говорит, как комментирует А.Е.Лукьянов эту строку, о самогиперболизации поэта в процессе сакральной духовной левитации [13] См. в его статье в сб. «Ли Бо. Дух старины», М., «Восточная литература», 2004, с.206

Исходя из аксиоматичного утверждения о неразрывной бинарности пространства-времени в китайских мировоззренческих конструкциях, можно предположить, что переход сяня в иное, «занебесное» пространство должен предполагать наличие там некоего качественно иного времени. Ведь по мере продвижения по ступеням даоского аутотренинга человек, которого начинают именовать «постигшим» ( чжи жэнь ), постепенно меняет свои взаимоотношения с временем, отказываясь от его вех, установленных на Земле («Уходят в небо склоны, зелены, / Он, безмятежен, не считает дней»). Ощущения уподобленного священному Журавлю умудренного даоса Юна, который вливается в естество Природы, по Ли Бо, таковы: «За тучей ищет тропы старины, / Ручья журчанью внемлет меж камней. / Согрет теплом, таящимся в цветке, / Журавль Белый, дремлет на сосне…» . При этом «постигший» обретает качественно новые возможности («Он мне люб, / Святой Юань, / Пьющий из прозрачной речки Ин, / Над горою Сун закат багрян, / Он летит, петляя меж вершин, / Он летит, петляя, / Звезды обгоняя, / Только свист в ушах — несет его дракон / Над рекой, над морем, в небеса взлетая — / В Беспредельность, знаю, жаждет прыгнуть он») .

Таким Ли Бо взволнованно, с явными элементами сопереживания, психологического вживания в образ нарисовал своего друга ученого даоса Юань Даньцю, еще не ставшего сянем, но стоящего на пути постепенной трансформации. Куда? За границы времени-пространства — или, как предположил А.Е.Лукьянов, «в себя», то есть в субъективную виртуальность? Видимо, скорее эту трансформацию можно представить себе не как пересечение неких «границ», за которыми находится «иной мир», а постепенное изменение внутреннего земного статуса в сакральный, позволяющий включать доселе приторможенные психосоматические возможности человека и обрести гармонию со вселенским миропорядком, после чего присущие человеку в его земной жизни визуальные и психические изменения прекращаются, переходя в статичность вечного бытия.

Несмотря на существующую даоскую установку о том, что Небо и Земля — «единый Ком», поэт четко формулирует разницу между бренным и вечным, относя первое к Земле, второе к Небу, и если для первого он находит те или иные количественные меры («сто сорок лет» процветания Танской империи, «тридцать шесть тысяч дней», которыми исчисляется земной век, когда он — в другом стихотворении — предлагает ночь за ночью ходить со свечой, чтобы попытаться рассеять мрак в душе человеческой, «сорок восемь тысяч лет» существования оформленного государственного образования в области Шу, «триста шестьдесят тысяч» рекрутов, отправленных на войну, и так далее), то второе у него — «вечное», «беспредельное», «неисчерпаемое», то есть не имеющее завершающей границы, и вход туда ведет через «Врата Неисчерпаемости» ( у цюн мэнь ): «Светило ночи и светило дней / Без устали вершат круговорот, / Средь тьмой объятых суетных людей / Никто так бесконечно не живет».

Но даже горам, сакральным формированиям, уходящим в небеса, невозможно тягаться во временной протяженности с самим Небом: «Зажато небо в пиках Колдовских, / Внизу Башуй беснуется, силен. / Но будет час — мы не увидим их, / А Небо — не придет к концу времен».

Крайне любопытна буквальная формулировка последней строки: цин тянь у дао ши , то есть «на Небе нет времени, которое достигло бы его», «Время не достигает Неба», «у Неба не будет предела»; возможна и такая интерпретация — «Небо не падет во Время» (в среднекитайском языке омонимы дао «достигать, приходить» и дао «падать», «рушиться» могли взаимозаменяться с синонимичными значениями); не менее любопытна и опечатка в одном из современных изданий, где последние три иероглифа даны в иной последовательности: дао у ши , что можно интерпретировать так — Небо «пришло к отсутствию времени». Тут уже явственно слышен намек на «вневременье» Неба.

В это «вневременье» Ли Бо и стремился, ощущая себя чужаком в том реальном времени (и пространстве), в котором находился: «Преданье есть, что среди вод морских / Пэнлайский остров дыбится горой, / На древе-яшме зелены листки, / И сладок плод, который ест святой. / Откусит раз — и нет седых волос, / Откусит вновь — и вечно юн и мил… / Меня бы кто-нибудь туда унес / И больше в этот мир не возвратил»; «„Что Вас влечет на Бирюзовый Склон?“ — / Лишь усмехнулся, и в душе покой: / Здесь персиковый цвет со всех сторон, / Нет суетных людей, здесь мир иной ».

И сам Ли Бо как личность, и его поэзия, в основном, характеризуются как возвышенно-патетичные, и на это более всего и обращали внимание теоретики прошлых эпох; но был он в чем-то и гармонично-мягким, а это теоретиками как раз и игнорировалось. И в тематике, и в чувственной тональности, и в языковом стиле, и в конструкциях — во всех аспектах поэзии Ли Бо можно видеть эти обе стороны, отражающие сложный состав личности и эстетики поэта, и анализировать следует и то, и другое, только тогда мы сумеем полностью раскрыть все достижения поэтического искусства Ли Бо. Произведения, относимые к гармонично-мягким, были широко известны и влиятельны в последующих эпохах, так что нам не следует игнорировать эти жанры. Ли Бо всю жизнь «преклонял главу» перед «Се из Сюаньчэна» [15] Поэт Се Тяо (464–499). в основном, за «чистоту» его поэзии, и это показывает нам, к чему он стремился сам.