Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

Когда шест угодил ему по голове, он опешил, но, обернувшись, вдруг увидел перед собой обворожительную красавицу.

Только поглядите:

Ее волосы чернее воронова крыла; изогнуты, как месяц молодой, подведенные брови. Глаз миндалины блестящи, неподвижны. Благоуханье источают губы-вишни; прямой, будто из нефрита выточенный нос; румянами покрытые ланиты. Миловидное белое лицо округлостью своей напоминает серебряное блюдо. Как цветок грациозен легкий стан; напоминают перья молодого лука тонкие нежные пальцы; как ива талия гибка; пышно мягкое тело; изящны остроконечные ножки — белы и стройны. Высокая полная грудь; нечто крепко-накрепко связанное, алое с гофрировкой, белое свеже-парное, черно-бархатистое, а что, не знаю сам. Все ее прелести не в силах описать.

А какая прическа! Какие наряды! Только поглядите:

Блестящие, как смоль, волосы туго стянуты, собраны сзади в пучок — благоуханную тучу. Воткнуты в ряд мелкие шпильки вокруг. На лоб ниспадают золотые подвески, сбоку держится гребнем, красуется ветка с парою цветков. Не поддаются описанью брови — тоньше ивового листка. Трудно преувеличить красоту ланит, как персик алых, серьгами обрамленных, игравших на свету. Чего стоит ее нежная, пышная грудь, что подтянута туго и полуоткрыта. Накинут цветастый платок на кофту шерсти голубой с длинными отделанными бахромою рукавами. Невидимые благовонья источают аромат. Виднеются чулочки из-под юбки бархата сычуаньского.

А теперь поглядите вниз:

Обута она в туфельки из облаками расшитого белого шелка на толстой подошве. Изящно вздернуты кверху, как коготь орлиный остры их носки. Ее золотые лотосы — ножки — ступают, словно по пыльце, ароматной и нежной. Малейшее движение — шагнет или присядет — вздымает ветер юбку, надувая шелк розовых шальвар — и иволги в цветах, на них расшитые, порхают.

Алые ее уста струят благоуханье мускуса и необычных орхидей. Едва улыбка губ коснется, чаровница становится похожей на только что раскрывшийся цветок. Раз довольно взглянуть на нее — и совсем потеряешь рассудок, сразит наповал красотою своей.

Увидел ее прохожий и тут же смягчился. Возмущение будто рукой сняло, и на лице появилась улыбка. Цзиньлянь почувствовала, что виновата, и, сложив руки, отвесила низкий поклон.

— Простите меня, пожалуйста! — извинилась она. — Это ветром вырвало шест, и он нечаянно упал прямо на вас, сударь.

— Ну что вы! Какой пустяк! — сказал незнакомец, поправляя шапку и склоняясь почти до самой земли.

Эту сцену наблюдала хозяйка чайной старая Ван, которая жила по соседству. «Кто бы это мог быть? Кого так угостили шестом по голове?» — зубоскалила она про себя.

— Я сам виноват, — заметил, улыбаясь, прохожий. — Надо ж было подвернуться. Не беспокойтесь, сударыня!

— Не осудите, — упрашивала его с улыбкой Цзиньлянь.

— Да кто вас посмеет осуждать, сударыня!

Прохожий еще раз поклонился и вперил в красавицу свой лукавый взгляд. Он не первый год совращал женщин и слыл в таких делах большим мастером. Прежде чем уйти, незнакомец не раз оборачивался, потом исчез, обмахиваясь веером.

О том же говорят и стихи:

Убедилась тут Цзиньлянь, что незнакомец предан радостям жизни, сладкоречив и делами не обременен, и у нее еще сильнее вспыхнула привязанность к нему, хотя она и не знала ни кто он такой, ни где живет. «Стал бы он столько раз оборачиваться, если б я ему не приглянулась. Может, мой суженый?» — размышляла она у окна, а сама все глядела вдаль. Только когда незнакомец исчез из виду, она опустила занавеску, заперла дверь и ушла к себе в комнату.

Послушай, дорогой читатель! Неужели у того щеголя не было ни дома, ни хозяйства?! Был он отпрыском некогда богатых, но разорившихся торговцев в уездном центре Цинхэ и держал лавку лекарственных трав напротив уездной управы. С детства рос баловнем и бездельником, неплохо дрался, питал пристрастие к азартным играм — двойной шестерке, [91] Двойная шестерка — игра, при которой, бросая кости, двигают фигуры на доске. шашкам, костям и иероглифическим загадкам. [92] Иероглифические загадки — загадки, отгадкой в которых является один иероглиф, состоящий из нескольких значимых отдельно элементов. И чего он только не знал!

В последнее время он связался с уездными чиновниками — вел кое-какие дела, зарабатывал на тяжбах как поручитель. Так поднажился и обрел известность. Все в городе стали его бояться. Фамилия его была Симэнь, звали Цин, первый в роду. Раньше его звали просто Симэнь Старший, а когда он разжился и приобрел известность, стали величать господин Симэнь Старший. Родители у него умерли, братьев не было. Первую жену он похоронил рано. После нее осталась дочка. Не так давно он женился на У Юэнян, дочери начальника левого гарнизона Цинхэ. [93] Левый гарнизон — в старом Китае понятия «левый» и «правый» часто использовались для указания должности (например, «правый министр», «левый гарнизон» и т. д.) Держал несколько служанок и женщин. Давно он состоял в близких отношениях с Прелестницей Ли из веселого квартала, и теперь тоже взял ее к себе. Поселил он у себя и Потерянную Чжо, [94] Певичек звали Ли Цзяоэр, что буквально значит «Прелестница» и Чжо Дюэр, буквально «Потерянная». изгнанную из заведения на Южной улице, у которой до того числился в постоянных поклонниках.

Симэнь Цин был большой мастер игр ветра и луны, [95] «Ветер и луна» — образ вольготной жизни, полной утех и увеселений, обычно в кругу певичек-гетер. то бишь знал одни лишь наслаждения, соблазнял жен порядочных людей. Брал их к себе в дом, а как только они ему надоедали, просил сваху продать. Чуть не каждый день наведывался он к свахам, и никто не решался ему перечить. Стоило Симэню увидеть Цзиньлянь, как он, придя домой, стал раздумывать: «А хороша пташка! Как бы ее поймать?» Тут он вспомнил про старую Ван из чайной по соседству с домом красавицы. «А что! Если она сумеет обделать дельце, — рассуждал он, — можно и разориться на несколько лянов серебра. Чего мне стоит?!» У Симэня даже аппетит пропал. Пошел он прогуляться, а сам прямо к чайной свернул. Отдернул дверную занавеску и сел за столик.

— А, господин Старший пожаловали! Как вы любезно раскланивались… — старуха засмеялась.

— Поди сюда, мамаша, — позвал ее Симэнь. — Хочу тебя спросить: чья это пташка с тобой рядом живет?

— Это сестра великого князя тьмы Яньло, [96] Великий князь тьмы Яньло (Яма) — владыка загробного мира в китайской народной мифологии, образ которого был заимствован из буддизма. дочь полководца Пяти дорог, [97] Полководец Пяти дорог — божество, управляющее жизнью и смертью в даосской мифологии. Согласно древним верованиям, он считался военачальником при божестве Восточной Горы Дунъюэ, ведавшим людскими судьбами. Поэтому в литературе он нередко ассоциируется с Владыкой ада Янь-ваном (Яньло). Легенды также говорят, что это был бог-покровитель разбойного люда. Пять Путей — это пути святости, отваги, справедливости, мудрости и человеколюбия. а в чем дело?