Шота Руставели - Витязь в тигровой шкуре

"Витязь, — дева отвечала, — средство выбрал ты дурное.
Рассказать тебе при жизни не могу я о герое.
Если ты меня заколешь, непреклонней буду вдвое.
Ибо что тебе откроет тело девы неживое?

Почему же ты не хочешь прекратить своих попыток?
Говорить мне запрещает горя вечного избыток.
Лучше ты меня прикончи, толку нет от этих пыток.
Разорви меня без страха, как ненужный людям свиток!

Ты не думай, что кончина мне, страдалице, страшна.
Море слез моих осушит, благодатная, она.
Жизнь моя — пучок соломы. Велика ли ей цена?
Что еще, тебя не зная, я сказать тебе должна?"

И тогда подумал витязь: "Чтобы нам договориться,
Нужно выбрать новый способ, ибо старый не годится".
Отпустил он незнакомку, дал слезам своим излиться
И сказал: "Зачем я, глупый, огорчил тебя, девица!"

Сел он в сторону, заплакал, не сказав ни слова боле.
Дева, сумрачная ликом, о своей грустила доле.
Были залиты слезами розы, выросшие в холе.
Наконец она вздохнула и смягчилась поневоле.

Зарыдала, пожалела незнакомца всей душой,
Но молчала, как и прежде, и была ему чужой.
Автандил заметил это и с поникшей головой
Встал пред девой на колени и воскликнул сам не свой:

"Дева, больше о доверье я молить тебя не смею!
Огорчил тебя я тяжко и об этом сожалею.
Но прошу тебя я, сжалься, будь заступницей моею,
Ибо семь грехов, не меньше, отпускается злодею.

Пусть слова мои вначале были гневны и сердиты, —
Пожалеть миджнура надо, вот что, девушка, пойми ты!
Без тебя мне в этом мире не останется защиты.
Душу я отдам за сердце, лишь меня не оттолкни ты!"

Лишь услышала девица на любовь его намек,
Во сто раз печальней стала, проливая слез поток.
И от горести сердечной цвет ланит ее поблёк,
И моленья Автандила наконец услышал бог.

Витязь понял: не случайно горем девушка объята,
Видно, девушку тревожит участь горестная чья-то!
Он сказал: "Жалеть миджнура даже враг обязан свято,
Ведь миджнур стремится к смерти, если к жизни нет возврата.

Я — миджнур, невольник страсти, в жизни мне ничто не мило.
Твоего ищу я друга по велению светила.
Там, где был я, даже туча никогда по проходила.
Но нашел сердца я ваши, и ко мне вернулась сила.

Образ витязя ношу я в глубине души моей.
Ради витязя скитаясь, я не вижу светлых дней.
Возврати же мне свободу, вырви душу из цепей,
Дай мне жить во имя счастья, а не можешь — так убей!"

И тогда девица стала благосклоннее, чем ране:
"Ты придумал лучший способ исцелить свое страданье.
Раньше спорил ты со мною и привел в негодованье,
А теперь нашел ты друга в столь великом испытанье.

Ты любовью заклинаешь, чтобы встретились вы, братья.
Как сестра, тебе, миджнуру, не способна отказать я.
Значит, здесь тебе усердно обещаюсь помогать я,
Значит, жизнь отдам тебе я, — что еще могу отдать я!

Если будешь ты отныне мне послушен навсегда, —
Знай: того, кого ты ищешь, повстречаешь без труда.
А поссоришься со мною — он исчезнет без следа,
И свершить своих желаний ты не сможешь никогда".

"Это дело, — молвил витязь, — сходно с притчею старинной:
Два каких-то человека шли дорогою пустынной.
Вдруг один, упав в колодец, стал захлебываться тиной,
А другой воскликнул сверху, воспылав душой невинной:

"Подожди меня, приятель! Нам не время расставаться!
Я пойду искать веревку, чтоб наверх тебе взобраться".
Тот, кто был внизу, в колодце, поневоле стал смеяться:
"Как могу не подождать я, если некуда деваться?"

Ты судьбы моей веревку держишь, милая сестра!
Если ты не пожелаешь, не увижу я добра.
Ты — бальзам больному сердцу. Сжалься, девушка, пора!
Кто с петлей на шее ходит, коль душа его бодра?"

"Витязь, — девушка сказала, — мне приятны эти речи.
Многих ты похвал достоин за свое чистосердечье.
Вижу я, что ты немало пострадал до нашей встречи.
Но не вечно будут длиться испытанья человечьи.

Здесь никто о незнакомце рассказать тебе не может,
Ничего ты не добьешься, если сам он не поможет.
Жди, покуда он вернется и надежды приумножит,
Пусть истерзанную розу холод больше на тревожит.

Я скажу тебе немного из того, что ты хотел:
Люди этого безумца называют Тариэл.
Я — Асмат, его рабыня, в чьей душе немало стрел,
Десять тысяч тяжких вздохов — незавидный мой удел.

Кроме этого, мой витязь, не узнаешь ничего ты.
Рыщет в поле он, безумец, полный горя и заботы.
Я питаюсь мясом дичи, что приносит он с охоты.
И не знаю я, как долго должен ждать теперь его ты.

Но советую тебе я дожидаться Тариэла.
Умолять его я буду настоятельно я смело;
Пусть он встретится с тобою, про свое расскажет дело,
Чтоб душа твоей любимой понапрасну не болела".

И миджнур повиноваться этой девушке решил.
Вдруг с реки донесся топот, плеск воды и звон удил,
И возник из влаги всадник, как светило из светил,
И отпрянул в глубь пещеры пораженный Автандил.

"Бог послал тебе удачу, — дева молвила герою. —
Поспеши скорей за мною, я тебя в пещере скрою,
Кто посмеет с ним тягаться, тот заплатит головою,
Я же так теперь устрою, что поладит он с тобою".

Дева, спрятав Автандила, с братом встретилась названым.
Витязь спешился и деве снова отдал лук с колчаном.
Слезы их текли рекою и сливались с океаном.
Автандил следил за девой и пришельцем долгожданным.

Лица их в слезах купались, янтарем казался лал.
Долго девушка рыдала, долго витязь с ней рыдал.
Наконец они умолкли и вошли под своды скал.
Взмах ресниц, как взмах кинжалов, слезы горя оборвал.

Автандил следил за ними сквозь расщелину провала.
Видит: тигровую шкуру дева брату разостлала.
Тариэл присел на шкуру и задумался устало,
И наполнились слезами глаз агатовые жала.

Дева высекла поспешно искру с помощью огнива,
Развела огонь и ужин приготовила на диво.
Тариэл, отрезав мяса, оттолкнул его брезгливо:
Он не мог смотреть на пищу, голодая терпеливо.

Повалился он на шкуру, задремал, заснул на миг,
Вдруг, чего-то испугавшись, испустил безумный крик,
Камнем в грудь себя ударил, застонал, угрюм и дик,
И Асмат над ним рыдала, истерзав ногтями лик.

"Что с тобой?" — она твердила. И ответил черноокий:
"Повстречался мне однажды государь один жестокий.
Он выслеживал в долине зверя, скрытого осокой.
Рать загонщиков по степи цепью двигалась широкой.