Гэ Хун - Баопу-Цзы

Он останавливается отдохнуть под раскидистыми ветвями дерева, и красные ворота богатых домов для него не отличаются от висящей на веревке двери дома бедняка. Он пашет на поле, и знаки военной и гражданской власти для него не более, чем плеть для слуг и рабов. Его напиток — простая родниковая вода, а его еда — лебеда и ботва гороха, пища домашнего скота. На досуге он премного радуется недеянию, для него равны и благородные, и презренные, поскольку ему чужд дух соперничества. Он таит в себе чистоту-добро и хранит Первозданную Простоту [17] Первозданная Простота ( пу ) — очень важное понятие даосской мысли, этимологически "необработанный кусок дерева, чурбан". Обозначает простоту, скромность и безыскусственность мудреца, следующего природе в ее естественности. Прозвище Гэ Хуна (Баопу-цзы, то есть Мудрец, Объемлющий Первозданную Простоту) также восходит к этому понятию. Оно было дано Гэ Хуну из-за его скромности, воздержанности и непритязательности. , не знает ни страстей, ни горестей и является пустым сосудом совершенной истины [18] Пустой сосуд совершенной истины ( цюань чжэнь сюй ци ) — метафора полной отрешенности отшельника от мирских страстей и желаний, позволяющей ему вместить в себя всеобъемлющее, но столь же пустотное Дао-Путь. . Его жизнь ровна и проста, его привычки чисты и пресны [19] Чистота и преснота ( дань ) — синоним даосской простоты и безмятежного покоя; это понятие стало также важной эстетической категорией, обозначающей классическую строгость и прозрачность художественного произведения. . Он все объемлет в безбрежности своего духа и тождествен превечному Хаосу [20] Хаос ( хунь ) — первозданное состояние мира, не разделенного еще на противоположности. своей естественностью.

Исполинский и огромный, безбрежный и всеохватный, он находится в полном соответствии процессу вселенских перемен. Его дух подобен тьме и подобен свету, подобен мутному и подобен чистому [21] Ср. коммент. 8. Здесь говорится о том, что мудрец воссоединяет в себе такие противоположности, как инь и ян, будучи целостным и всеобъемлющим. . Кажется, что он отстает, но он перегоняет; кажется, что он ущербен, но он совершенно целостен.

Он не откажется от своего положения ремесленника ради почетной обязанности заменять покойника на траурной церемонии [22] Речь идет о древнем обычае, согласно которому во время совершения погребального ритуала один из родственников (обычно сын) изображал самого покойного (ср. гл. 1 "Чжуан-цзы"). или произносить жертвенные молитвословия. Но он не откажется и оставить ритуальные кубки и чаши для того, чтобы идти на кухню помогать не знающему своего дела повару [23] То есть человек не должен пренебрегать своими обязанностями ради обязанностей другого рода и другого лица. Образ восходит к гл. 1 даосского трактата "Чжуан-цзы", называющейся "Беззаботное блуждание". . Не отложит он и тушь с веревкой ради помощи в работе, из-за которой можно повредить руки. И ради скудного пропитания — смердящих крыс [24] Образ, также позаимствованный в "Чжуан-цзы" (гл. "Осенние воды"): подобно тому, как великий Феникс не прельстится дохлой крысой, найденной совой, так и мудрец не променяет покой уединения на мирскую суету служебной карьеры чиновника-конфуцианца. он не согласится поменять свою жизнь на радости и горести посредственностей. Мудреца не притягивает слава обывателей, равнина не боится ударов молнии.

Нельзя во внешних вещах потопить возвышенный дух и нельзя ни выгодой, ни насилием осквернить его незапятнанную чистоту. Поэтому вершин счастья и наивеличайшего богатства мало, чтобы совратить его. Острого клинка и кипящего котла мало, чтобы принудить его. Так неужели же он станет скорбеть из-за клеветы и злословия? Никогда его сердце не смущается тем, что смущает толпу, и никогда никакие вещи не могли привести его в замешательство. Ведь пытаться это — все равно, что суйскую жемчужину метать в воробьев, лизать циньский геморрой, чтобы оказаться владельцем колесницы, подниматься на Сюминь за гнездами, плавать в Люйляне и ловить там рыбу [25] Здесь используются образы из различных мест "Чжуан-цзы". Их смысл примерно одинаков: все будут смеяться, если человек будет использовать драгоценный камень для стрельбы по воробьям; недостойно подхалимство врача, который вместо того, чтобы лечить геморрой циньского царя, вылизал его, и за это был награжден колесницами; только глупец будет ловить рыб в бушующих пучинах и водоворотах реки в местечке Люйлян, ибо рыбы там просто не живут. , по утрам быть желанным гостем, а по вечерам — негодным объедком для лис и птиц.

Когда котел падает с палки, на которой он висит, и опрокидывается, то вылившееся уже не подобрать. Но именно из-за этого ведь мирские люди мчатся наперегонки в колесницах, хотя у достигших своей цели холодеет сердце и их охватывают разочарование и грусть.

Поэтому совершенные мужи отказываются от изысканных мелодий шао и ся и отбрасывают прочь тонкие роскошные ткани. Они расправляют свои шесть крыл на пустоши у Пяти Стен [26] Пять Стен ( У чэн ) — название стен, ограждающих резиденцию бессмертных на мифической мировой горе Куньлунь, расположенной на западе. , и им не приходится беспокоить затаившихся в тростнике охотников [27] Выражение, восходящее к даосскому трактату II в. до н. э. "Хуайнань-цзы", написанному по заказу и при участии удельного царя Хуайнани по имени Лю Ань. Смысл выражения таков: мудрец не придает значения клевете и поношениям. . Они прячут свои рога и чешую [28] Здесь даосский мудрец сравнивается с драконом, символом мощи и величия. Мудрец обладает этими "драконовыми" качествами, но не являет их профанам. в неиспользуемых землях и не нуждаются в защите извилистых пещер. Они взирают вниз — и нет клекота хищных птиц, смотрят вверх — и нет раскаяния возгордившегося! [29] Намек на фразу из "Канона Перемен" ("И цзин"), гексаграмма 1, "Цянь" (Небо): "Наверху девятка. Возгордившийся дракон. Раскаяние". Выше речь шла о норах, соответствующих извилистому телу дракона. Фраза о "клекоте хищных птиц" вновь намекает на притчу "Чжуан-цзы" о Фениксе, сове и дохлой крысе (см. коммент. 24) и говорит об отсутствии у даосского мудреца зависти относительно сомнительных благ мирского процветания. Никто из людей даже не подозревает, сколь они недосягаемы и далеки!"

Некто спросил: "Как же можно поверить в то, что святые-бессмертные живут вечно и не умирают?"

Баопу-цзы ответил: "Даже обладая наиострейшим зрением, нельзя увидеть все возможные в мире предметы. Даже обладая самым чутким слухом, нельзя услышать все возможные в мире звуки. Даже если у нас такие ноги, как у Да-чжана и Шу-хая [1] Да-чжан и Шу-хай — мифические помощники и гонцы сяского императора Юя, усмирителя великого потопа. Согласно "Хуайнань-цзы" (гл. "Формы Земли", "Ди син"), они могли за одно мгновение перемещаться из одного конца мира в другой. , то все равно, сколько бы мы ни обошли земель, не пройденных нами останется больше. Даже если мы наделены такой же мудростью, как у Юя, И и Ци Се [2] Юй — имеется в виду мифический император Юй. И — мудрый министр мифического совершенномудрого императора Шуня, предшественника Юя. Ци Се — один из персонажей "Чжуан-цзы" (упоминается в гл. 1 этого памятника). , то все равно не познанного нами будет больше, чем познанного. Все сущее беспрестанно изменяется и трансформируется [3] Намек на текст из "Дао-дэ цзина" (16): "Все сущее беспрестанно изменяется и трансформируется, и каждая сущность возвращается к своему корню". , и чего только нет в мире, а уж тем более это справедливо относительно святых-бессмертных, сведения о которых переполняют летописи на бамбуке и шелке. Так почему бы не существовать и пути обретения бессмертия?"