Автор неизвестен Древневосточная литература - Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако»

А потом сказал:

— И нищий, и монах — все мы состоим из огня и воды. Вчера отходили палками, а сегодня угощают, — верно, потому, что красиво блестят одежды! — сбросил парадное одеяние и ушёл к себе.

Повсюду говорили, что Иккю — живой Будда, и один человек, желая восхвалить Иккю, говорил:

— Недавно заходил к Иккю, слышу, он говорит: «Хорошо, что пришёл!» — а сам восседает в воздухе, примостившись на веточке сосны, что растёт во дворе, и наслаждается прохладой. Удивительно!

Так он говорил не раз и не два, и люди говорили: «Враньё это! Разве возможно такое для того, кто рождён в человеческом теле?»

Дошло это и до ушей Иккю, и на перекрёстке Первого проспекта он установил табличку с надписью:

«Занимаясь буддийской практикой, я постиг Путь и обрёл всеведение. Захочу — буду сидеть в воздухе, не захочу — не буду. Обрёл я сверхспособности. Если кто сомневается — приходите смотреть».

Среди тех, кто это видел, были и такие, что говорили: «С недавних пор ходят о нём такие слухи, но разве можно сомневаться, раз уж он сам так написал? Хотя раньше он писал, что будет есть рыбу и изрыгать её живой, — может, и сейчас то же самое?»

А двое-трое рассудили: «Нет, в этот раз должно быть по-другому!» — и пошли в келью к Иккю.

— Мы не сомневаемся, что всё так и есть, как вы на табличке написали, но пришли к вам, чтоб своими глазами это увидеть!

Иккю вышел к ним и изволил сказать:

— Да, так и есть! Обрёл я сверхъестественные способности-сиддхи!

Самый нахальный из тех людей тогда выступил вперёд и сказал:

— Думаю, вы врёте. Не могу представить, чтоб человек в воздухе висел. Вот встаньте на кончик моего веера!

— Это очень легко сделать! Только вот настроение нужно, будет настроение — встану на кончик веера. А с самого утра настроения такого нет. И в воздух поднимусь, как будет настроение. А не будет — не стану подниматься. Вы заходите ещё! Если появится настроение, поднимусь для вас в воздух.

Так они и вернулись ни с чем, и один из них сказал:

— Что бы там ни было, Иккю — он Иккю и есть. Стали его повсюду восхвалять, что он, дескать, обрёл сверхъестественные способности, вот он и подшутил надо всеми, чтоб привести их в разум!

Так он сказал, и, умудрённые, они разошлись.

Как-то раз один мирянин пришёл к преподобному Иккю и сказал:

— Я хожу в этот храм, и люди меня спрашивают: «Ну как, прояснилось хоть что-то для тебя в учении?» — так потешаются над моей глупостью, и оттого мне очень неловко. Не сжалитесь ли, расскажите мне что-нибудь? — так просил он, и Иккю отвечал:

— Мне это несложно! Так что спрашивай!

— Спрашивать о чём?

— Да о чём угодно, что тебе непонятно на Пути Будды.

— Слушаюсь! — отвечал тот и умчался к павильону Будды.

Иккю это показалось странным, но он делал вид, что ничего необычного не видит. Мига не прошло, а тот мирянин прибежал назад.

— Где ты был? — спросил Иккю.

— Вы спрашивали, что мне непонятно на Пути Будды. «Путь Будды», как я понимаю, это дорога к павильону Будды, и вот я сбегал посмотреть, и точно: есть одно, что мне непонятно. На сосне у храмовых ворот есть гнездо, и непонятно, чьё. Оно большое, так что я думаю, это гнездо цапли, но точно не знаю.

— Не может быть, в это время вороны гнездятся! — отвечал Иккю.

— Но всё-таки, сжальтесь и научите меня чему-нибудь!

— Ну, раз так, — сказал Иккю, — принеси-ка лестницу да залезай наверх! — И тот человек влез наверх и заглянул в гнездо, а в нём не увидел ни яиц, ничего.

— Ну, что там? — спросил Иккю.

— В гнезде ничего нет! — А Иккю на это сказал:

— Продолжи-ка стихотворение, это и будет первым разъяснением учения!

— Что-то мне ничего в голову не приходит… — сказал тот.

— В этом-то и дело! Мне тоже в голову не приходит, как разъяснить тебе учение! — сказал Иккю.

— Как, неужели вам тоже трудно придумать окончание к тому стихотворению? — изумился тот человек.

— Каждый постигает Закон Будды собственным сердцем! — отвечал Иккю, и тот мирянин от удивления всплеснул руками и ушёл домой, а впоследствии достиг просветления собственными силами.

«На сосне у храмовых ворот есть гнездо, и непонятно, чьё. Оно большое, так что я думаю, это гнездо цапли, но точно не знаю». «Не может быть, в это время вороны гнездятся! » — отвечал Иккю. «Но всё-таки, сжальтесь и научите меня чему-нибудь!» «Ну, раз так», — сказал Иккю, — «принеси-ка лестницу да залезай наверх!»

Когда преподобный Иккю жил в келье в Катада, ходил он к морю и каждый день забрасывал удочку, ловил рыбу и ел. Двое братьев из его учеников-монахов решили: «Это — нарушение буддийских обетов!» — позвали Иккю к себе в комнату и принялись увещевать его на все лады. Иккю же отвечал им:

— Вот вы говорите, что изучаете Учение, но как вы его изучаете? Я считаю, что следует подражать поступкам учителей древности и так учиться дзэнской премудрости, и потому не делаю я ничего такого, чему бы не было примеров раньше. Ладно уж, если вы этого не знаете, так и быть, покажу вам! — А был он искусным художником, тут же как живого нарисовал им Сянь-цзы [108] Чаньский монах, живший в конце периода Тан. Был известен тем, что не имел определённого жилья, спал, где придётся, а кормился улитками и креветками, которых ловил в реке. , который ловил и ел креветок, и написал на картине стихи:

Отдал он картину тем монахам и продолжал делать по-своему, как ни в чём ни бывало.

Те, кто видел картину, все восхищались: «Умело как нарисовано! И какой почерк прекрасный!» — но был среди них старый монах, который смеялся и говорил:

— Юнец узнал, что в древности знаменитый монах ловил креветок и ел, и начал сам ловить рыбу и есть. Это — как ворон, увидев баклана, начал лезть клювом в воду. Разве он может понять, почему преподобный Сянь-цзы ловил креветок и ел? Не понять ему это! — Но тут Иккю, нимало не смутившись, не изменив лица: