Автор неизвестен Древневосточная литература - Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако»

— Непохоже, чтоб эта болезнь с ним случилась из-за влажности или жара. Он монах ещё молодой, может, это его недомогание душевное, оттого, что влюбился в кого-нибудь? — и все согласились: «Должно быть, так и есть! Может, сделаем так? Или эдак?» — рассуждали они, и порешили так: «Если к нему заявится много людей, он откровенничать не станет. А если заглянут к нему двое-трое тех, с кем он дружен, да поговорят по душам, назовёт он и имя. А узнаем, в кого он влюблён, тогда уж и будем решать. Не может быть, чтобы мы не могли что-нибудь придумать, если вместе возьмёмся!» — так договорились они и обрели надежду на успех. К Иккю пошли трое его друзей.

Иккю их принял, поговорили они о том о сём, и, наконец, один из них прямо спросил Иккю:

— С недавних пор пробовали вас лечить по-разному, и каждый целитель говорил, что пульс у вас хороший. Болезнь у вас необычная, — может, потому, что таите что-то на сердце? Думается, вам случилось влюбиться, или я ошибаюсь? Расскажите нам всё без утайки, а мы уж придумаем, как вам помочь!

Иккю радостно просветлел лицом:

— Что уж тут скрывать! Так и есть, недавно я влюбился, и вот теперь сохну. Как вы хорошо угадали! Что тут скажешь, совсем это на меня не похоже, но если бы вы только могли что-нибудь с этим поделать! Хоть жизнь не связана шёлковой нитью, но мысли спутываются [40] Это выражение заимствовано из антологии «Собрание старых и новых песен Японии» ( Кокин вакасю ), в переводе А. А. Долина этот стих звучит так: «Наша бренная жизнь // Не связана шелковой нитью // Но в разлуке, увы, // Истончаются нити сердца // На дорогах странствий далеких…» (Ки-но Цураюки). , и я в смятении. Но стеснительно мне назвать её имя при вас. Я лучше напишу и отдам вам. Как выйдете за ворота, откройте и прочитайте. Если сможете что-нибудь устроить, то тем излечите меня и продлите мне жизнь, а я за это научу вас хорошему Пути! — с этими словами он юркнул в другую комнату, быстро черкнул письмо, сложил его и передал тем троим друзьям.

Друзья возрадовались: «Будьте покойны, уж мы что-нибудь придумаем!» — вышли от него и бегом устремились за ворота, сказали друг другу: «Так и оказалось, как мы думали!» — и поспешили развернуть письмо, вот как не терпелось им узнать имя возлюбленной Иккю. В письме были стихи:

Эти трое увидели, насколько они ошиблись, и всплеснули руками:

— Не понимали мы, что у него на сердце, и как же мы могли так оплошать! Подшучивает он не впервые, глупо нам было ему поверить! Какой удивительный монах! Есть множество будд, нарисованных на картинах или вырезанных из дерева, но этот монах воистину Шакья Татхагата во плоти!

Не было человека, который бы не высказал восхищения, услышав об этом.

Преподобный Иккю любил полакомиться осьминогами. Однажды выдалось у него свободное время, и он послал кого-то купить осьминогов, а как раз в тот день они уже в той лавке были распроданы. Тому человеку пришлось искать их повсюду, и потому он запоздал с возвращением. Иккю его заждался, и в ожидании сочинил стихотворение:

Пока он сочинительствовал, вернулся тот человек и принёс четыре-пять осьминогов. Иккю обрадовался и рассудил:

— Недостойно было бы их так прямо и съесть, это было бы чересчур жестоко! Нужно произнести наставление! — и сказал:

— Ну вот, наставление-индо мы сказали, что же теперь? Предать тело огню или земле? Нет-нет, устроим-ка погребение в воде! — Тут он отрезал от осьминогов руки и ноги, омыл их тела, приправил юдзу и сжевал одного за другим. Потом он направился в дом одного из прихожан и пил с ним сакэ, а поскольку осьминогов он съел слишком много, одолела его тошнота, и тошнило его одними осьминогами. Тот прихожанин увидел это, поразился и сказал:

— Я думал о вас как о живом Будде, а вы едите осьминогов? Оказывается, вы монах, не брезгующий скоромным? Надо же, какое дело… — так поддевал он Иккю, но тот нимало не смутился и отвечал:

— Всё вовсе не так! Осьминогов я не ел, они сами у меня изо рта полезли, тут уж ничего не поделаешь. Не ел я их! — настаивал Иккю.

— Да как у вас язык поворачивается говорить, что не ели, если они лезут из вашего рта?! Не сходится у вас одно с другим! — трясся от смеха тот прихожанин.

— Ладно-ладно, докажу вам, что и так бывает, когда лезет изо рта то, чего не ел! — и повёл тех, кто там был, в храм Тиондзи, показал им картину, на которой изображены Шаньдао и Хонэн [43] Шаньдао (613–681) — китайский монах, основатель направления «Чистая земля», проповедовал веру в спасение с помощью чудесной силы будды Амитабхи (яп. Амида ). Хонэн (1133–1212) — японский монах, проповедовавший учение Шаньдао в Японии. :

— Смотрите, люди, хорошенько! Хоть Шаньдао и не ел будду Амиду, а Три почитаемых [44] Здесь — будда Амитабха и сопровождающие его бодхисаттвы Авалокитешвара (яп. Кандзэон , тж. Каннон ) и Махастхамапрапта (яп. Сэйси ). В японской буддийской иконографии иногда изображают святых с выходящими изо рта фигурками будд и боддхисаттв в качестве символа того, что они распространяют буддийское учение. выходят у него изо рта! Если уж сам Шаньдао не ел Амиду, а не может удержать будду, когда тот выходит изо рта, куда уж мне, глупому монаху, сдержать тех осьминогов, которых я не ел!