Дени Дидро - Нескромные сокровища

Гений Кукуфа, старый ипохондрик, опасаясь, как бы светская сутолока и общение с другими гениями не помешали его спасению, укрылся в уединении, чтобы всласть заняться усовершенствованием Великой Пагоды, щипать, царапать себя, выкидывать разные шутки, скучать, беситься и издыхать с голоду. Там он лежит на циновке, зашитый в мешок, бока его стиснуты веревкой, руки скрещены на груди, голова закрыта капюшоном, из-под которого выглядывает только кончик бороды. Он спит, но можно подумать, что он созерцает. У него нет другого общества, кроме совы, дремлющей у его ног, нескольких крыс, грызущих его подстилку, и летучих мышей, кружащихся над его головой; его вызывают, произнося под звуки колокола первый стих ночного богослужения браминов. Тогда он подымает свой капюшон, протирает глаза, надевает сандалии и отправляется в путь.

Представьте себе старого камальдула [4], который летит по воздуху, держась за ноги двух больших сов. В таком виде Кукуфа появился перед султаном.

– Благословение Брамы да будет с нами, – сказал он, спускаясь на землю.

– Аминь, – отвечал государь.

– Чего вы хотите, мой сын?

– Очень простую вещь, – сказал Мангогул. – Дайте мне возможность потешиться над моими придворными дамами.

– Э, сын мой, – возразил Кукуфа, – у вас одного больше аппетита, чем у целого монастыря браминов. Что вы думаете делать с этим стадом сумасбродок?

– Узнать от них, какие у них теперь похождения и какие были раньше. Это – все.

– Но это невозможно, – сказал гений, – бесполезно желать, чтобы женщины исповедовались в своих приключениях, – этого никогда не было и не будет.

– Нужно, однако, чтобы это было, – добавил султан.

Гений задумался, почесывая за ухом и рассеянно перебирая пальцами длинную бороду. Его размышление было непродолжительным.

– Сын мой, – сказал он Мангогулу, – я люблю вас, вы будете удовлетворены.

Через минуту он опустил правую руку в свой глубокий карман под мышкой, с левой стороны платья, и вытащил оттуда, вместе с иконками, освященными зернами, маленькими свинцовыми пагодами и заплесневелыми конфетами, серебряный перстень, который Мангогул принял сначала за кольцо св. Губерта [5].

– Видите вы это кольцо? – спросил он султана. – Наденьте его себе на палец, мой сын. Все женщины, перед которыми вы повернете его камень, поведают вам свои похождения громко, ясно и понятно, но не думайте, что они будут говорить с вами ртом.

– Но чем же, черт возьми, будут они говорить?

– Самой откровенной частью, какая у них есть, и наиболее осведомленной о вещах, какие вы желаете знать, – сказал Кукуфа, – своим сокровищем.

– Своим сокровищем! – подхватил султан, разразившись смехом. – Говорящее сокровище! Это неслыханная вещь!

– Сын мой, – сказал гений, – я делал много чудес ради вашего деда: полагайтесь на мои слова, идите, и да благословит вас Брама. Воспользуйтесь как следует своим секретом и помните о том, что любопытство может повести к худу.

Сказав это, ханжа покачал головой, надвинул капюшон, уцепился за ноги сов и исчез в вышине.

Как только Мангогул завладел таинственным перстнем Кукуфы, у него явилось искушение сделать первый опыт над фавориткой. Я забыл сказать, что, кроме способности заставлять говорить сокровище женщин, на которых направляли драгоценный камень перстня, у последнего было еще другое свойство – он делал невидимым человека, носившего его на мизинце. Таким образом, Мангогул в мгновение ока мог перенестись в сотню мест, где его не ожидали, и видеть своими глазами много таких вещей, какие обыкновенно происходят без свидетелей: ему стоило только надеть кольцо и произнести: «Хочу быть там-то», – в то же мгновение он туда переносился. И вот он у Мирзозы.

Мирзоза, не ожидавшая султана, была уже в постели. Мангогул тихонько приблизился к ее изголовью и увидел при свете ночника, что она уснула.

– Отлично, – сказал он, – она спит. Живо наденем кольцо на другой палец, примем прежний вид, направим камушек на спящую красавицу и разбудим ее сокровище… Но что останавливает меня? Я дрожу… Возможно ли, что Мирзоза… Нет, это невозможно. Мирзоза мне верна. Удалитесь, оскорбительные сомнения! Я не хочу, я не должен вас слушать! – Сказав это, он поднес руку к перстню, но сейчас же отдернул ее, как от огня, и мысленно воскликнул: – Что я делаю, несчастный! Я пренебрегаю советом Кукуфы. Чтобы удовлетворить глупое любопытство, я рискую потерять возлюбленную и жизнь. Если ее сокровище понесет какой-нибудь вздор, я не смогу ее больше видеть и умру от печали. А кто знает, что скрывается в душе сокровища?

Волнение Мангогула не позволяло ему следить за собой, он произнес последние слова довольно громко, и фаворитка проснулась.

– Ах, государь, – сказала она, более обрадованная, чем удивленная его присутствием. – Это вы? Почему меня не известили о вашем приходе? Вам ли ожидать моего пробуждения?

Мангогул сообщил фаворитке об успешности свидания с Кукуфой, показал ей полученный от него перстень и не скрыл ни одного из его свойств.

– О, какой дьявольский секрет вручил он вам! – вскричала Мирзоза. – Но, государь, думаете ли вы пустить его в ход?

– Как, черт возьми! Думаю ли я пустить его в ход? Я начну с вас, если вы мне позволите.

Фаворитка при этих ужасных словах побледнела, задрожала, потом овладела собой и стала заклинать султана Брамой и всеми пагодами Индии и Конго не подвергать ее испытанию, что было бы недостатком доверия к ее верности.

– Если я всегда была благоразумна, – продолжала она, – сокровище мое промолчит, а вы нанесете мне оскорбление, которого я вам никогда не прощу. Если оно заговорит, я потеряю ваше уважение, ваше сердце, и вы будете от этого в отчаянии. До сих пор, как мне кажется, наша связь приносила вам только радость. Зачем же подвергать ее опасности разрыва? Государь, поверьте мне, последуйте совету гения; у него большой опыт, а следовать советам гениев всегда полезно.

– Это самое я себе говорил, когда вы проснулись, – ответил Мангогул. – Однако, если бы проспали двумя минутами дольше, я не знаю, что бы из этого вышло.

– Вышло бы то, – сказала Мирзоза, – что мое сокровище ничего бы вам не сказало, а вы потеряли бы меня навсегда.

– Может быть, – отвечал Мангогул, – но теперь, когда я вижу, какой опасности я избежал, клянусь вам вечным божеством, что вы будете исключены из числа тех, на которых я направлю перстень.

Мирзоза успокоилась и начала подшучивать над сокровищами, какие государь собирался подвергнуть испытанию.

– Сокровище Сидализы, – говорила она, – может очень много рассказать. И если оно так же нескромно, как его обладательница, оно не заставит себя долго просить. Сокровище Гарии уже удалилось от света, и ваше высочество услышит от него только старушечью болтовню. Что касается сокровища Глосеи, его стоит порасспросить, она кокетлива и красива.