Р. Сементковский - Дени Дидро (1717-1784). Его жизнь и литературная деятельность

Сила света обратно пропорциональна квадрату расстояния. Этот закон физики в общем оправдывается и в сфере распространения идей. Писатель обыкновенно сильнее всего действует на своих современников, но потомство забывает о нем. Такова участь громадного большинства писателей. Гении и крупные таланты, конечно, не забываются, но и их влияние на умы по большей части ослабевает по мере того, как мы от них удаляемся: их помнит наука больше, чем жизнь.

Дени Дидро принадлежит к числу тех немногих мыслителей, идеи которых, как бы некоторое время забытые, по прошествии приблизительно столетия воскресли с такой силой, что легли в основание мировоззрения почти всех образованных людей. При этом наблюдается еще следующее странное явление. Если бы средний русский интеллигентный человек в настоящее время перечитал сочинения знаменитого энциклопедиста, то он, вероятно, подумал бы, что над ним зло подшутили, что ему под видом сочинений Дидро подносят в слегка устаревшей форме взгляды, понятия, идеи, получившие лет сорок тому назад общее распространение среди русской интеллигенции и признаваемые ею основой своего миросозерцания. Это явление тем более поразительно, что, в сущности, сочинения Дидро мало у нас переводились и читались в прошлом (XVIII. – Ред.) столетии; многие из них хранились долгое время в рукописи и увидели свет божий лишь очень постепенно, в течение века с лишком после их написания. Всякий образованный человек у нас знает, что Дидро вместе с Д’Аламбером были основателями знаменитой «Энциклопедии», имевшей громадное влияние на умы в прошлом столетии, что Дидро, как и Вольтер, находился в близком общении с императрицей Екатериной II, что Дидро составил план системы народного образования для России. Этим приблизительно исчерпываются сведения среднего русского интеллигентного человека о Дидро. Если же зайдет речь о том, кто сильнее всего повлиял на наше миросозерцание, то, конечно, мы назовем и Бюхнера, и Молешота, и Конта, и Дарвина, и Бокля, и Милля, и многие другие знаменитые имена, но о Дидро забудем. А между тем именно идеи Дидро составляют истинную основу нашего миросозерцания, и можно даже смело утверждать, что из трудов перечисленных нами ученых, мыслителей и естествоиспытателей мы прочнее усвоили себе именно то, что содержится уже в трудах знаменитого энциклопедиста. Теоретические воззрения нашего общества долго отличались большой неустойчивостью. Мы подчинялись многообразнейшим влияниям: увлекались вольтерьянством, масонством, сентиментализмом, гегельянством, романтизмом, но к середине нынешнего века все эти влияния были далеко отодвинуты на второй план и идеи Дидро безраздельно овладели умами, – овладели до такой степени, что без преувеличения можно сказать, что если Денис Фонвизин научил русское общество смеяться над своими недостатками, то его современник, Дени Дидро, дал русскому обществу миросозерцание наиболее прочное и устойчивое, в значительной степени сохраняющее свою силу до настоящего времени.

Не знаю, почему этот факт не обратил на себя внимания, но он бросается в глаза, и читатель убедится из дальнейшего нашего изложения в поразительном совпадении идей Дидро с широко распространенными у нас взглядами на науку, искусство, общественную и государственную жизнь. Вместе с тем подтвердится и то значение, которое мы придаем великому энциклопедисту в деле развития нашего общественного самосознания. Здесь же мы считаем нужным отметить только еще то сходство, которое существует между деятельностью Дидро и деятельностью светил нашей литературной критики, каковы Белинский, Чернышевский, Добролюбов, Писарев и так далее. Мы имеем в виду не только поразительное сходство их миросозерцания с миросозерцанием великого их предшественника, заставляющее нас признать первых бессознательными учениками второго, но и сходство социальной роли, которая выпала французскому учителю и его русским ученикам. В лице Дени Дидро произошло пробуждение французской и общественной мысли в широком значении этого слова, то есть не мысли отдельного какого-нибудь кружка, а всего образованного общества. Дидро вышел из недр этого общества, из низшего его наслоения, – вышел на свет божий и с лихорадочной любознательностью старался все обнять, все осветить своим гениальным умом. Эта всепоглощающая любознательность была, однако, чувством не индивидуальным: он во все вникал, всему учился, все разбирал, подвергал критической оценке не только для себя одного. Он ясно сознавал, что работает для массы людей, стоящих за его спиною и точно так же, как и он, жаждущих знания, уяснения окружающего мира для непосредственной в нем деятельности. Старый общественный и государственный строй не сегодня-завтра должен был смениться другим: все это сознавали или чувствовали. Народился новый общественный класс, которому суждено было сыграть первенствующую роль в деле установления нового строя. И вот этот общественный класс жадно всматривался в окружавшие его условия, подвергал их оценке, старался выработать определенное миросозерцание как опору для будущей своей деятельности. Тут какая-нибудь специализация на той или другой отрасли человеческой мысли или знания была невозможна: надо было все обнять, все продумать, чтобы во всем иметь твердую точку опоры. Этим объясняется громадное значение «Энциклопедии», этим определяется та роль, которую с таким блеском, с такой гениальностью сыграл Дени Дидро. Надо ли указывать на глубокую аналогию, существующую в этом отношении между французским учителем и русскими его учениками? У нас великим реформам царствования Александра II предшествовала такая же подготовительная работа. Общество начало сознавать, что ему предстоит более широкая роль в народной жизни, что оно призвано перейти от «прекраснодушничанья», как выражался Белинский, к непосредственной деятельности, и одновременно с этим оно с такою же любознательностью, с таким же критическим воодушевлением принялось пересматривать все устои человеческой мысли, человеческого знания: надо было подготовиться к непосредственной деятельности в жизни и найти для этого надежные точки опоры. Никто не станет отрицать, что как во Франции прошлого, так и в России истекающего столетия было много незрелого в этой лихорадочной работе общества, осознавшего, что час его настал, и спешившего вооружиться знаниями и надлежащей критикой, чтобы достойно сыграть выпавшую ему ответственную роль.