Джованни Боккаччо - Декамерон. Пир во время чумы

Аптека. Миниатюра из Tacuinum sanitatis – средневекового трактата о здоровье. XIV в.

Тогда многие одумались и безбоязненно стали помогать друг другу и ходить за недужными, из которых многие выздоровели и со спокойной душой могли служить другим. В нашем городе эпидемия разгорелась в полную силу и апреле 1348 году Domini [152] Господнем ( лат. ). и продлилась до начала сентября того же года. В городе, контадо и дистретто Флоренции без разбора пола и возраста из пяти человек погибло три или больше, скорее за счет простонародья, чем средних слоев и верхов, потому что беднякам пришлось особенно худо, зараза распространилась среди них раньше, и помощи они получали меньше. В целом по всему миру человеческий род уменьшился в такой же пропорции, судя по полученным нами из многих стран и областей известиям. Правда, на Востоке в некоторых провинциях смертность была куда более высокой. Врачам ни в одной стране не удалось найти лекарств или средств против этого смертельного недуга, ни с помощью естественной философии, ни физики, ни астрологии. Кое-кто ради заработка посещал больных и прописывал им свои средства но наступавшая смерть доказывала их непригодность, так что самые совестливые возвращали полученные ими не по справедливости деньги.

От генуэзских купцов, достойных всяческого доверия, мы слышали о том, что произошло в тех странах, в верхней Азии, незадолго до начала эпидемии. Там то ли из земли, то ли с неба появился огненный смерч и, распространяясь на запад, беспрепятственно истребил значительную часть этого края. Некоторые утверждают, что из зловоний издаваемого пламенем, родилось гнилостное вещество вселенской заразы, но за это мы не можем ручаться. Еще нам сообщил один достопочтенный флорентийский францисканец, епископ (…) в королевстве, заслуживающий доверия, находившийся во время чумы недалеко от города Мекки, что там в течение трех суток шел кровавый дождь со змеями, отравившими своим зловонием и опустошившими все окрестности. Во время этого ненастья был поврежден храм Магомета и отчасти его гробница.

Когда вспыхнуло моровое поветрие, папа Климент VI объявил об отпущении всех грехов тем, кто перед смертью покается и исповедуется в них духовнику. Поэтому каждый христианин, опасавшийся в разгар эпидемии за свою жизнь, знал, как ему поступить, и со смиренной скорбью вручал Богу свою душу.

Папа Климент VI.Камея.

Климент VI (1291–1352) – Папа Римский с 7 мая 1342 года по 6 декабря 1352 года. Четвертый папа периода Авиньонского пленения

Ожидания немногих оставшихся в живых мудрецов оказались обмануты, ибо закоренелые грехи превзошли человеческое разумение и на удивление вывернули все наизнанку. Полагали, что те, кому Господне милосердие сохранило жизнь, видя погибель своих ближних и слыша об истреблении многих народов мира, одумаются, смирятся, вернутся к добродетели и католическому благочестию, станут воздерживаться от грехов и неправедных поступков, преисполнятся любовью и сочувствием друг к другу. Но только что мор прекратился, вышло совсем по-другому. Людей осталось слишком немного по отношению к унаследованным ими земным благам, так что забыв о прошлом, словно ничего и нe было, они ударились в невиданный ранее разгул и бесстыдный разврат. Отставив дела, они предавались пороку обжорства, устраивая пиры, попойки, празднества с утонченными яствами и увеселениями, не знали удержи в сластолюбии, наперебой выдумывали необыкновенные и причудливые платья, часто непристойного вида, и переменили вид всей одежды. Простонародье, как мужчины, так и женщины, ввиду избытка всех вещей, не желали заниматься своим привычным трудом, они пристрастились к самым дорогим и изысканным кушаньям, то и дело устраивали свадьбы, а прислуга и уличные женщины надевали платья, оставшиеся от благородных дам. Почти весь наш город очертя голову погрузился в постыдные утехи, в других местах и по всему свету было еще хуже. И по тем известиям, что мы могли собрать, нигде оставшиеся в живых не думали о воздержании, ибо Божий гнев пощадил их и им казалось, что десница Господня опустилась. Но как говорит пророк Исайя, не прекратился гнев Божий и десница его не опустилась, но велико его снисхождение [153] Исайя, 59, 1. , посему он сдерживает себя [154] Исайя, 1, 14. , чтобы обратить грешников к покаянию, и умеряет свое наказание.

Из-за уменьшения числа жителей предполагалось изобилие всех плодов земных, но вследствие проявленной людьми неблагодарности все они необыкновенно вздорожали. Так длилось немалое время, но в некоторых странах, как мы расскажем, наступил ужасный голод. Думали также, что будет в избытке платья и других вещей, необходимых человеку кроме пропитания, но на деле вышло совсем наоборот: очень долго почти все товары стоили вдвое больше, чем до эпидемии. Стоимость труда и всякой ремесленной и заказной работы выросла в два с лишним раза против обычной цены. По всем городам среди жителей сплошь и рядом вспыхивали ссоры, тяжбы, распри и споры из-за наследства. Суды Флоренции были переполнены подобными делами, обременявшими состязающихся небывалыми тяготами и издержками. Раздоры и войны всколыхнули весь мир, вопреки человеческим предположениям.

Первый римский трибун [155] Первый трибун – Кола ди Риенци (после него титул трибуна принял в 1353 г. нотариус Франческо Барончелли). Риенци вернулся в Рим в августе 1354 г. с папским легатом кардиналом Альборносом и по желанию народа был провозглашен сенатором. после своего изгнания снова вернулся в Рим со всеобщего одобрения переменчивого народа и принял постановления об упрочении народной власти и свободы и о некоторых налоговых отчислениях для усиления своего влияния в коммуне. Он стал набирать рыцарей и наемных солдат, чтобы справиться в случае чего с наиболее могущественными горожанами, которые, как ему было известно, выступали против его правления. Вынашивая великие замыслы, он надеялся их осуществить с помощью обманчивого народного расположения и начало тому было положено, хоть и не очень удачное. Жил в Риме один мудрый и достойный человек, Пандольфо де Пандольфуччи, происходивший из старинного рода и пользовавшийся народным уважением. Трибун же опасался его только потому, что, как ему казалось, тот готов поднять народ на бунт с помощью своего красноречия и влияния. Без всякого основания трибун отдал тиранический приказ обезглавить Пандольфо. Эта казнь, а также убийство брата Монреаля [156] Готье де Монреаль – рыцарь-иоаннит, кондотьер, способствовавший приезду Риенци в Рим, но затем поссорившийся с ним. , нагнали страху на римскую верхушку, особенно на семьи Колонна и Савелли, так что возник замысел изгнать или уничтожить трибуна. Дурная весть о гибели Пандольфо уже распространилась в народе, поэтому людям Колонна и Луке Савелли легче было исполнить их намерение. При первых признаках недовольства друзья Колонна и Савелли с берега Тибра стали подогревать враждебные настроения против трибуна и призывать к оружию. Подстегиваемый семействами Колонна и Савелли, а также другими римлянами, желавшими отомстить за Пандольфо, народ забыл о своей вольности и 8 октября этого года в девять часов двинулся на Капитолий с криками: «Смерть трибуну!». Трибун, застигнутый врасплох этим неожиданным и внезапным бунтом, поступил так, как требовала необходимость. Он схватил оружие и, держа в одной руке знамя народа, храбро бросился к окну. Выставив вперед знамя, он громко провозгласил: «Да здравствует народ!» в надежде, что пополаны соберутся к нему на подмогу. Но ожидание было тщетным, толпа пускала в него стрелы и жаждала его смерти. Благодаря своему красноречию и оказанному сопротивлению он продержался до сумерек, но убедившись, что народ еще более ожесточился против него и что помощи ждать неоткуда, он решил попытаться спастись, уповая на изобретательность. Переодевшись бродягой, он велел слугам открыть двери дворца перед народом, чтобы тот занялся грабежом, как это обыкновенно бывало. Сам же трибун, прикидываясь одним из участников нападения, ухватил какую-то перину и другое белье и неузнанным спустился по лестницам, повторяя: «Наверх, там полно добра». Он был почти вне опасности, когда натолкнулся со своим узлом за плечами на человека, который его узнал и, закричав: «Это трибун!», ранил его. Передавая друг другу, его вытащили из дворца, уже исколотого кинжалами, отрезали ему руки, вспороли живот, надели петлю на шею и проволокли до дома Колонна. Здесь соорудили двойную виселицу и вздернули на ней распотрошенное тело, которое не дали похоронить, и оно провисело несколько дней. Таков был конец трибуна, от которого римский народ надеялся получить утраченную свободу.