Джованни Боккаччо - Декамерон. Пир во время чумы

Как мы рассказывали выше, доблестный Эдуард, король Англии обещал французскому королю [161] После битвы при Пуатье (19 сентября 1356 г.) французский король Иоанн Добрый попал в плен к англичанам, у которых пробыл три года. заключить мир и назначил на день святого Георгия, в апреле, роскошный и суетный праздник странствующего рыцарства. По этому случаю в Лондон со всего королевства в великом множестве стекались бароны, рыцари и знатные воины. Бароны старались перещеголять друг друга великолепием своих коней, их убранством, доспехами, диковинными штандартами, радующими глаз. От них не отставали дамы, нарядившиеся в платья из дорогих тканей, украсившие себя венками, жемчужными брошками, поясами и драгоценными камнями огромной стоимости. В Лондоне все было готово для приема приезжих, каждого в зависимости от его положения. Обновляя старинные сказки Круглого стола, избрали двадцать четыре странствующих рыцаря, по прежнему обычаю лживых романов обменивались вызовами на турниры и поединки ради прекрасных дам. По сторонам площади были выстроены деревянные трибуны со скамьями, покрытыми богатыми тканями, шитыми золотом, с красивыми спинками. Они предназначались для зрителей: короля, королев и благородных дам. Перед королем выступали рыцари и дамы с разными придуманными и вымышленными жалобами на якобы нанесенные им оскорбления и требовали возмездия или битвы. Король судил состязание и побежденные теряли своих дам, которые должны были следовать верхом за сражающимися, как бы в награду победителю. Завоеванных дам сердца сопровождали ко двору и представляли королеве, как добычу победителя. Совершалось и множество других нелепостей, преисполненных суетности и тщеславия, навряд ли угодных Богу. Устраивались богатейшие пиршества, утонченные и пышные, изобилующие разнообразной снедью. Лучший стол на первом пиру был у английской королевы-матери [162] Королева-мать Изабелла Французская, вдова Эдуарда II. , второй – у короля Франции, где прислуживали пятеро сыновей короля английского верхом на добрых скакунах. За третьим столом вместе с королем Шотландии сидел сам английский король, иногда он вставал и переходил к столу французского короля. Предлогом для этих торжеств послужило заключение мира [163] Наследник французского престола не признал впоследствии этот мирный договор. , так что выказанным на них тщеславию, неумеренности и чванству можно было бы найти извинение. Но заметь, читатель, что тут сбылись слова мудреца: «Крайняя радость оборачивается плачем» [164] Книга притч, 14,13. – разразившееся вскоре моровое поветрие похитило сыновей у английского короля к его великой скорби и печали.

Мессер Кане из рода делла Скала, властителей Вероны, избалованный своим новым положением [165] Кангранде II стал правителем в 1351 г., после смерти своего отца, Мастино II. Описываемые события происходили в 1359 г. , предался распущенности и жестокости, за что его возненавидели подданные, невзлюбили придворные и даже родственники и близкие. Он собирался посетить маркизов Бранденбургских, своих свойственников в Германии, а в Вероне оставались его родные братья, мессер Кансиньоре и Паоло Альбоино, которые по завещанию мессера Мастино были его соправителями. Не доверяя своим братьям и опасаясь их, мессер Кане тайно поручил набрать солдат для одного из своих побочных сыновей. Известие об этом вызвало сильное недовольство и гнев у братьев, и мессер Кансиньоре высказался перед Кангранде, что среди родных такое недоверие неуместно. Эти слова, впрочем вполне дружелюбные, были встречены тираном со злобой и подозрением, и он осыпал брата ужасными и леденящими душу угрозами, хотя на самом деле не имел намерения их исполнить. Но юноша, зная о воцарившейся в душе брата жестокости и о том, что тот не забудет даже такой мелкой провинности, посчитал, что брат легко с ним расправится. Однажды в субботу, 14 декабря 1359 года, когда Кангранде с небольшой свитой верхом прогуливался по городу, Кансиньоре, взяв с собой двух доверенных оруженосцев, пробрался в конюшню правителя и вывел оттуда трех самых чистокровных и резвых скакунов. Сев на коней и спрятав оружие, все трое поехали медленным шагом по городу в поисках Кангранде. Наконец они столкнулись с ним, и тут он сказал брату, что тот зря пользуется его лошадьми. На это Кансиньоре ответил: «По-вашему, мне и вовсе нельзя оседлать доброго коня», – и, вытащив укрытую у него на боку шпагу, всадил ее тотчас же в спину брату, пронзив его насквозь. Затем он нанес еще один удар, в голову, и сшиб его с коня, после чего, опасаясь нападения, бросился бежать. Он так торопился, что вечером был уже в Падуе. Встретившему его правителю города Кансиньоре открылся в содеянном и объяснил причины своего поступка. Тот изъявил поверхностное соболезнование ввиду столь огорчительного происшествия, но не выказал ни порицания, ни одобрения, успокоив беглеца надеждой на благополучный исход этого дела, совершенного под влиянием страсти. В столь плачевных обстоятельствах не нашлось никого, кто обнажил бы меч за могущественного синьора или стал бы преследовать его брата [166] После гибели Кангранде его преемником в Вероне и Виченце сделался Кансиньоре. . Все спутники правителя, вообразившие, что тут не обошлось без обширного заговора, позаботились лишь о том, чтобы унести ноги, оставив своего повелителя истекающим кровью.

При папе Иоанне XXII на протяжении многих лет все соборные и коллегиальные бенефиции находились под запретом римской курии, то есть назначения, по каноническому праву принадлежавшие соборным капитулам и коллегиям, папа оставил за собой, намереваясь собрать побольше денег и снарядить поход для отвоевания Святой Земли. Как человек предусмотрительный и хитрый во всех своих начинаниях, особенно в денежных делах, он пользовался такой уловкой: когда освобождалось весьма доходное место, он продвигал на него прелата с низшей должности, а на нее еще кого-нибудь снизу. Таким образом, при одной вакансии он производил при дворе еще пять-шесть назначений, стоивших избранникам больших издержек и приносивших ему плоды круглый год. Всего ему удалось накопить восемнадцать миллионов флоринов звонкой монетой и шесть миллионов в драгоценностях. Как говорили в миру, в этом имели возможность убедиться Климент VI [167] Ср. характеристику этого папы у Данте Рай, XVIII, 130; XXVII, 58–60. и графиня Туренская, приносившая за пазухой прошения и обнажавшая грудь для вручения их святому отцу, великому охотнику и птицелову, проводившему дни в светских утехах. Курия же была настолько развращена симонией, что бенефиции доставались благодаря святокупству или связям с кардиналами и светскими сановниками только недостойным и испорченным клирикам, а добропорядочных и честных отвергали с позором и хулой. Чтобы пресечь эти безобразия, папа Иннокентий, побуждаемый прямодушием и праведным рвением, в 1360 году собрал совет кардиналов и с его согласия отменил запрет, восстановив выборы и решения соборных капитулов и канониката с упованием на благодать святого духа.