Коллектив авторов - Антология средневековой мысли. Том 2

Так же то, что свет высшей истины и ничто иное открывает взору разума, что есть [это], явствует из взглядов [писателей], тщательно исследованных св. Августином. Так, в книге «Пересмотры» он заново обдумывает то, что говорил ранее о мнении Платона относительно припоминания, и корректирует те слова: «По этой причине даже несведущие в каких-либо науках правильно отвечают [на вопросы], относящиеся к этим [наукам], ведь [ответы] им явлены, так как они способны равным образом постигать [науки] и с помощью света вечного разума, где и могут узреть неизменно истинное» [24] Augustinus. Retractationes. I 4, 4. .

То же и в книге «О свободе воли»: «Высшая истина раскрывает все блага, которые истинны... ведь как если среди тех, которые при солнечном свете выбирают то, на что охотно смотрят, и преисполняются радостью от этого зрелища, окажутся одаренные более здоровыми и сильными глазами, и для их взгляда не будет ничего более привлекательного, нежели само солнце, освещающее все, чем наслаждаются более слабые глаза, так же и сильный и ясный взор ума, многое и неизменно истинное постигающий разумом (ratio), направляет себя к самой истине, которая открывает [ему] все, и, укоренившись в ней, как бы забывает остальное, в то же время всем в ней наслаждаясь» [25] Августин. О свободе воли. II 13, 36 // См. т. 1, с. 53 наст. изд. .

То же и в книге «Исповедь»: «И если мы оба видим что истинно то, что ты говоришь, и оба видим, что истинно то, что я говорю, то, спрашиваю, где мы это видим? Ни я в тебе, ни ты во мне, но оба мы [видим это] в той неизменной истине, которая выше нашего разума» [26] Августин. Исповедь. XII 25, 35. .

То же и в книге «О Троице»: «[Так же и] когда мы схватываем в простом понимании (intelligentia), за пределами умственного взора (super aciem mentis), невыразимо прекрасное искусство (ars) телесных образов. Итак, в той вечности, из которой происходит все временное, мы наблюдаем умственным взором форму, благодаря коей мы существуем и согласно которой мы правильным и должным образом совершаем нечто в отношении себя или телесного» [27] Augustinus. De Trinitate. II 14, 23. . То же и в «Трактате на Евангелие от Иоанна»: «Ни один человек не может сказать, что есть истина, если только он не освещается тем, кто не может лгать» [28] Augustinus. Tract. in loann. II 8, 21. . Эти мнения очевидным образом доказывают, что все, известное как истинное, постигается как таковое в свете высшей истины.

Однако что если скажет кто-нибудь: если одно и то же истинное открывается в свете и своей, и другой, [высшей] истины, неужели недостаточно света высшей истины для его освещения, а если достаточно, то каким образом та, другая [истина], не переполняется [этим светом]?

Кроме того, если свет солнца затемняет другие светила так, что, когда он присутствует, эти другие ничто не открывают телесному взору, то каким образом свет [высшей истины], несравнимо более яркий, чем любой другой духовный свет, не превосходит свет [других истин] так, что тот в его присутствии не способен ничто совершать? Возможно, что эти непроглядные тучи противоречащих друг другу мнений рассеялись и исчезли, если бы свет истины хотя бы на короткое время был бы нам явлен. Поэтому надлежит посвятить некоторое время выяснению того, что есть истина.

Более обычно для нас говорить об истине высказывающей речи (oratio) [29] Боэций (а вслед за ним и многие другие философы Средних веков) насчитывал пять видов речи: повелительную, вопросительную, призывающую, высказывающую и мольбу. Из них только высказывающая речь утверждает, что нечто есть или не есть, а потому только она может быть истинной или ложной. . А эта истина, по словам философа [30] Имеется в виду Аристотель. , есть не что иное, как реальное бытие (esse in re), обозначенное так, как высказывает слово (sermo), то есть, по выражению некоторых, истина есть «соответствие вещи и слова (sermo)» и «соответствие вещи и понятия (intellectus)». Но поскольку более истинно то слово (sermo), которое находится внутри в молчании, а именно понятие (intellectus), схваченное посредством звучащего слова (conceptus per sermonem vocalem), чем то, которое звучит вовне, более истинным будет соответствие внутреннего слова (sermo) и вещи, чем внешнего; если же само слово будет более тесным соответствием себя и вещи, то слово будет не только истинным, но и самой истиной. — Мудрость же и Слово (Verbum), или Слово (Sermo) Отца, в высшей степени соответствует, таким образом, вещи, о которой говорится и произносится. И всякая вещь в высшей степени совершенна тем, что сказывает это слово, и ничто не [совершенно] иначе, кроме как в [связи с тем], что оно сказывается этим словом. И [это слово] не только соответствует [вещи], но есть само соответствие себя и вещи, о которой сказывается. Следовательно, согласно такому определению истины, само Слово (Sermo) Отца есть высшая истина. — И это Слово (Sermo) не может не сказываться и не может не соответствовать тому, о чем сказывается. А потому не может не быть истины.

Но вещи, о которых сказывается это вечное Слово (Sermo), сходны с самим сказывающимся словом. И само соответствие вещей этому вечному изречению (dictio) есть их правильность (rectitudo) и обязанность быть тем, что они есть. Ведь вещь истинна и есть то, чем должна быть настолько, насколько она соответствует этому Слову (Verbum). Но насколько вещь есть то, чем должна быть, настолько она истинна. Следовательно, истина вещей есть их бытие такими, как они должны быть, и их правильность и соответствие Слову, которым они вечно сказываются. И поскольку эта правильность постигаема одним лишь умом, и этим отличается от телесной правильности, распознаваемой взглядом, ясно, что св. Ансельм подобающе определяет истину, говоря: «истина есть правильность, воспринимаемая одним только умом» [31] Ансельм Кентерберийский. Об истине. 11// См. т. 1, с. 221 наст. изд. . И это определение охватывает и высшую истину, каковая есть выправляющая правильность, и истины вещей, которые суть выправленные правильности. Правильность же [вещи] есть во всем себе соответствие и отсутствие всякого от себя отклонения.

Кроме того, насколько любая вещь отстает (deficere) от того, чем стремится быть, настолько оказывается ложным то, чем она стремится быть или чем она кажется. Ибо то ложно, говорит св. Августин в «Монологах» [32] Augustinus. Soliloq. II 9, 16. , что «кажется тем, чем не является, или то, что стремится быть полностью и не является таковым». — И он же там же: «Ложно то, что уподобляется чему-либо, не являясь, однако, тем, подобием чего выглядит. Поэтому истинно все то, что лишено ущерба» [33] Augustinus. Soliloq. II 15, 29. . — Таким образом, истина есть отсутствие ущерба или полнота бытия; и тогда дерево истинно, если обладает полнотой бытия дерева и не имеет ущерба в бытии деревом. И что есть эта полнота бытия, если не соответствие понятию (ratio) дерева в Вечном Слове?