Коллектив авторов - Антология средневековой мысли. Том 2

И, как я полагаю, таким образом многие нечистые видят высшую истину, и большинство из них не понимает, что видят ее, как если бы некто, увидев прежде окрашенные тела в свете солнца, никогда не обращал взор на само солнце и никогда ни от кого не слыхал о существовании солнца или другого светила, освещающего видимые тела, не знал бы, что видит все тела в свете солнца и не подозревал бы, что видит нечто, кроме окрашенных тел. Чистые же сердцем и совершенно чистые созерцают свет истины сам по себе, чего нечистые делать не могут. — Поэтому нет никого, кто знал бы нечто истинное, не зная некоторым образом, осознанно или неосознанно, саму высшую истину. Итак, теперь ясно, каким образом только чистые сердцем видят высшую истину и каким образом нечистые не лишены полностью ее лицезрения.

Мы полагаем также, как отмечает св. Августин в книге «О лжи» [38] Augustinus. De mendacio, 20, 41. , что истина вещей многообразна, но все же имя истины не принимает множественности и разделенности. Ведь одно только соотнесение (comparatio) единого со многим не делает это единое многим, как соотнесение одного времени со многим временным, существующим одновременно, не создает множества времен. Ведь не существует одновременно много времен. Точно так же, если нет истины, кроме высшей, которая сама по себе едина, то посредством соотнесения этого имени со многим может быть много истинного, как одновременно существует много временного. Но вследствие этого не существует много истин, как не существует одновременно много времен. Множественное же имя или расчлененный универсальный знак (distributum signum universale) требует многое под-стоящее. Вот почему нельзя говорить «многие истины» или «всякая истина», если нет многих под-стоящих истин. — Следовательно, подлежат в таких речах истины вещей, которые суть соответствия понятиям (ratio) вещей в Вечной Истине. Но, пожалуй, ничему не может быть дано имя истины, чтобы при этом не обозначить некоторым образом как форму имени, по крайней мере, косвенно, высшую истину. Ведь как истина вещи не познается иначе, как в свете высшей истины, так же, пожалуй, она и не подлежит имени истины, кроме как при обозначении высшей истины. Ведь истина едина и всякий раз, когда посредством этого имени обозначается и сказывается истина, то, как полагал св. Ансельм, [речь идет] именно о высшей истине. Но эта единая истина называется многими истинами в отношении многих истин вещей (in multis veritatibus rerum). А в связи с тем, что истина следует из всего, даже из своей противоположности, так как ложное необходимо есть истинное ложное, то, равным образом, против правила логики, утверждение истины следует из всякого отрицания, и, сверх того, истина следует из уничтожения (destructio) самой себя, поскольку следует: если нет никакой истины, то ясно, что истина есть, ведь истина есть то, что необходимо есть само по себе (per se). Отчего же истина следует из всего, а также из уничтожения себя, если не от того, что она необходимо есть сама по себе? Итак, истина есть то, что есть само по себе, или, по меньшей мере, необходимо следующее из необходимо самого по себе сущего. Ведь в противном случае она не следовала бы из любого утверждения и отрицания. — Но неужели здесь и в самом деле не действует правило логики? Или же бытие выпадает за пределы области (divisio) любого отрицания, в силу чего, когда об этой области утверждается бытие, следует утверждение истины? Как бы то ни было, ясно, что неугасим свет истины, который освещает и угасание самого себя и никоим образом не может истощиться.

Но можно усомниться, является ли некая истина вещей, которая есть их соответствие своим вечным понятиям (ratio), вечной и безначальной? Действительно, истины математических и всех условных высказываний, как кажется, вечны, и детины любого отрицательного суждения о существовании тварного, по всей видимости обладают безначальной истиной до [начала существования] тварных вещей, а именно [высказывание] «мир не существует» до сотворения мира было истинно, и истинно безначально, и было подобно своему речению, которое сказывается Вечным Словом. Итак, соответствие этого могущего быть высказанным (enuntiabilis) [суждения] своему речению в Вечном Слове не есть Бог. Следовательно, некая [истина], не имеющая начала, отлична от Бога.

Равным образом истины высказываний типа «нечто было будущим», суть [истины], не имеющие начала, и они отличны друг от Друга. Ведь не одна и та же истина высказывания, утверждающего «нечто было будущим», и высказывания типа «семь плюс три равно десять». И у первого одно соответствие своему речению в вечном слове, а у второго — другое. Итак, конечно же, есть бесчисленное множество [истин], которые не имеют начала и [которые] не будут иметь конца.

То же самое относится и к самим высказываниям. Ибо ведь высказывание «нечто было будущим» — вечно, так же и «семь плюс три равно десять», и ни одно из них не есть другое, и ни одно из них не есть Бог. Итак, многое отличное от Бога есть тем самым вечное.

В ответ на эти возражения я приведу следующий пример. Допустим, что восхваляющий Цезаря и Сократа будет вечен, согласно этому вечно истинно, что «Цезарь есть восхваляемый» и «Сократ есть восхваляемый», поскольку если есть восхваляющий Цезаря, Цезарь есть восхваляемый. Итак, пусть будет имя А, чье определение «Цезарь восхваляемый», и В, чье определение «Сократ восхваляемый». Следовательно, истинно, что «A есть вечно» и «B есть вечно». И это утверждение [истинно] через самое себя, а не через акциденцию, как истинно само по себе [суждение] «белое не может быть черным». Но все же из этого не следует, что Цезарь и Сократ или что-либо иное, кроме восхваляющего, является вечным, поскольку, когда говорится, что А вечно, [предикат] вечности не сказывается ни о чем, кроме восхваления, которое вечно в восхваляющем. Через его вечность предикат вечности принимает и соотнесенное (correlativa) с ним восхваление. Такие соотнесения (correlationes), как восхваление или претерпевание (passio), не требуют никакого вечного субъекта, или [вечно] сущего (ens), или какого-либо существования (aliqua exsistentia), или чего-либо вне восхваляющего, помимо утверждения (positio). Пример того же: Бог знает все от века. Поэтому если Он знает А, чье определение «Сократ знаем Богом», и В, чье определение «Платон знаем Богом», то «Л есть вечно» и «В есть вечно» истинно сказыванием через себя (loquendo per se), так как ясно, что само В вечно знаемо Богом, и Вне есть А и не наоборот, и ни одно из этих не есть Бог и один только Бог вечен, поскольку когда говорится: А не есть В и Вне есть А, и ни то ни другое не есть Бог, предикация производится относительно тленных (corruptibilis) субъектов. А когда говорится «А или В есть вечно», предикация производится через себя (per se) благодаря форме, от которой даются эти имена, которая, понятно, называется вечной благодаря вечному знанию Бога. И истина такой речи не требует ни существования, ни со-вечности чего-либо еще вне Бога. Следовательно, точно так же, когда говорится: «это вечно истинно» или «это может сказываться вечно» (enuntiabile aeternum est), предикация производится посредством формы, соотнесенной (correlativa) с речением в Вечном Слове, но ввиду такого отношения не требуется никакого бытия, помимо Бога.