Дигенис Акрит

Как-то раз Дигенис проезжал мимо дома стратига Дуки, отца прекрасной Евдокии, молва о которой дошла до героя. Юноша и девушка видят друг друга, и взаимная любовь овладевает ими. Девушка дает Дигенису колечко в залог своей любви, и тот отправляется домой. Когда же наступает ночь, он возвращается и увозит девушку. Похищение вызывает переполох в доме. Стратиг берет с собой воинов и вместе с сыновьями пускается в погоню за беглецами.

Тогда Дигенис прячет Евдокию в укромном месте, один уничтожает все войско стратига, после чего тот дает согласие на брак. Дигенис отвозит невесту к себе домой, и справляется пышная свадьба.

После свадьбы Дигенис живет на границах вместе со своей супругой. Молва о его подвигах доходит до императора Василия [526] В других вариантах (Τ, Α, Α1, О) имя императора — Роман. , и тот посещает героя. Юноша дает ему советы, как править государством, затем он укрощает на его глазах дикого коня, без оружия убивает льва и подносит своему гостю мертвого зверя. Император осыпает Дигениса милостями и назначает его правителем на границах.

Вслед за этим рассказывается об измене Дигениса Евдокии. Повествование ведется здесь от лица самого героя, который кается в своем прегрешении перед встречным каппадокийцем. Однажды (ему шел тогда пятнадцатый год), путешествуя по Сирии, Дигенис повстречался с плачущей девушкой необычайной красоты. Та оказалась дочерью Аплорравда, эмира одного из сирийских городов, и его жены Меланфии 8. Она полюбила юношу-грека, которого держал в заключении ее отец, и, воспользовавшись удобным моментом, бежала с возлюбленным из родительского дома. Однако в пути тот покинул ее. Дигенис, который, как выясняется, еще до этого встретился с тем юношей и даже спас его от разбойника Мусура, успокоил девушку, обещав отвезти ее к возлюбленному. Они отправились в дорогу, но тут Дигениса охватила страсть к своей спутнице, и он овладел ею, несмотря на сопротивление. Затем Дигенис разыскал того юношу, заставив его взять девушку в жены и поклясться ей в верности. И тогда, раскаиваясь в своем грехе, он возвратился к супруге.

Дальнейшее повествование снова ведется в первом лице. Дигенис рассказывает друзьям о своих подвигах. Он рассказывает, как убил трехглавого дракона, как поразил дубинкой льва. Он рассказывает о том, как проезжавшие мимо апелаты решили похитить его жену и как он перебил их; как на следующий день он вступил в единоборство с главарями апелатов — Филопаппом, Киннамом и Иоаннакисом и одолел всех. Вскоре после этого он встретился с девой-воительницей Максимо, которую Филопапп призвал на помощь. Началось единоборство, и Дигенис отсек голову у коня Максимо. Та в страхе запросила пощады, и юноша пожалел ее красоту. Затем он перебил почти всех ее воинов и снова обратил в бегство главарей апелатов. Побежденная Максимо попросила разрешить ей еще раз попытать счастья, и наутро они снова вступили в единоборство. Юноша ударил Максимо по руке, и меч ее упал на землю. Тогда, чтобы показать свою силу обезоруженной противнице, он одним ударом разрубил пополам ее коня. Устрашенная Максимо стала молить о пощаде; до сих пор хранила она девственность, пусть же Дигенис, единственный, кто сумел победить ее, владеет ею. Юноша сначала отказывался, но соблазн овладевал им все сильнее. Так совершилось его второе грехопадение [527] Здесь в ГФ лакуна, восстанавливаемая из других версий. . Вслед за тем Дигенис возвратился к жене, а чтобы рассеять ее подозрения, сказал, будто задержался, помогая Максимо перевязать рану. Поверив ему, Евдокия успокоилась. Однако после этого гнев овладел Дигенисом; он поехал за Максимо, нагнал и убил ее [528] Только ГФ говорит об этой жестокости героя, в остальных версиях такого эпизода нет. . Вскоре герой снова решил переселиться и выстроить себе дом у Евфрата.

После этого изложение снова идет от автора. Дигенис строит себе чудесное жилище на берегу Евфрата. Описывается прекрасный сад, раскинувшийся вокруг дома, и дворец героя. До Дигениса доходит весть о тяжелой болезни отца. Герой спешит в Каппадокию, но уже не застает отца в живых. Горестно оплакав его, он увозит с собой тело умершего и хоронит его в храме, воздвигнутом рядом со своим домом. После смерти мужа мать Дигениса переселяется к сыну. Пять лет спустя после смерти эмира умирает и она, и Дигенис хоронит ее рядом с эмиром.

Но вот и к самому Дигенису приходит смерть [529] По Т и А Дигенис умирает 33 лет. . Как-то после купания герой чувствует невыносимые боли во всем теле. По поведению врача он угадывает, что конец его близок. Дигенис зовет к себе супругу, напоминает ей обо всех совершенных ради нее подвигах и завещает ей не оставаться вдовой и взять себе другого мужа. Евдокия клянется, что не будет принадлежать никому другому. Видя Дигениса в предсмертной агонии, она падает на тело любимого и умирает. Весть о смерти супругов разносится далеко вокруг. Из Харсианы, из Каппадокии, из Багдада и из других мест собирается множество народа. Все горько оплакивают покойников; тела их кладут в мраморную гробницу, которую помещают на высоком месте над ущельем, так, чтобы ее можно было видеть издалека. Затем все собравшиеся расходятся по домам. Поэму завершают традиционные молитвы, где испрашивается милость Дигенису, его супруге и всем праведникам.

Уже перед первыми исследователями поэмы встал вопрос о томг действительно ли существовал Дигенис Акрит и другие герои византийского эпоса. Для греческого писателя XVIII в. Константина Дапонтиса реальность действующих лиц и событий, описанных в эпосе, не вызывала никакого сомнения. Того же наивного взгляда придерживались и некоторые ученые прошлого века, например С. Иоаннидис [530] См. ниже, стр. 165. . В настоящее время никто не говорит всерьез о буквально воспроизведенных в эпосе событиях и людях. Вместе с тем поиски отдельных исторических прототипов, в той или иной мере отразившихся в эпическом произведении, оказались вполне правомерными для многих памятников такого рода; правомерны они и для «Дигениса Акрита».

При рассмотрении образа главного героя обращает на себя внимание совершенно реальный исторический фон, на котором протекает его жизнь — рождение в семье знатных византийцев, пышная свадьба с богатым приданым, пограничные стычки с арабами, победы над разбойниками, встреча с императором и т. д. Все это, не говоря уже о множестве рассеянных по поэме деталей быта, вполне реальные события в жизни византийского вельможи. И вместе с тем, пожалуй, больше, чем какой-либо другой персонаж поэмы, Дигенис наделен чертами эпического героя. Перечисления его походов (напр., ГФ I, 5 сл.; IV, 968—970) охватывают почти весь восточный театр военных действий между греками и арабами. Быть может, лишь упоминание о Тарсе и маврохионитах в ГФ IV, 969 (ср. VIII, 205 — «маврониты») напоминает нам походы Никифора Фоки в 965—968 гг. Образ героя скорее исторически характерен, чем исторически реален; тщетно мы будем сравнивать с ним кого-либо из византийских полководцев тех лет. Дигенис ни разу не выступает во главе войска и даже старается держаться подальше от воинов императора (IV, 997 сл.). Свои подвиги герой совершает один, отказываясь от услуг, которые предлагают ему побежденные Филопапп и Максимо. Дигениса окружает целый ряд аттрибутов эпического героя. Смешанное происхождение, сказочно быстрое развитие, небывалая сила, смерть на 33-м году — все это вызывает скорее фольклорные, чем исторические, ассоциации. Дигенис — это идеальный образ воина-акрита, имя которого он носит. Именно под этим, в сущности, нарицательным, именем и был он, по-видимому, популярен в Византии. Восхваляя императора Мануила I Комнина (1143—1180), поэт Феодор Продром называет его «подражателем Христа, истинным светочем, крепким военачальником, новым Акритом». В другом своем стихотворении против игуменов монастыря, где он жил, Продром желает, чтобы нашелся какой-нибудь другой Акрит, который подобрал бы полы своей одежды (ср. ГФ IV, 116, 1058), взял бы дубинку и сокрушил монахов. Первое из этих свидетельств — насколько известно, единственных в византийской литературе,-1- по справедливому замечанию Г. Дестуниса, скорее всего доказывает легендарный характер образа Дигениса,— действительно, вряд ли поэт рискнул бы льстить всемогущему императору, сравнивая его с подданным, как бы тот ни был знаменит. Между тем сравнение с народным героем отнюдь не нарушало придворного этикета [531] Г. Дестунис. Разыскания о греческих богатырских былинах средневекового периода: СПб., 1883, стр. 62—63. .