Томас Мэлори - Смерть Артура. Книга 3

Но Господь хочет вручить Josephe'y еще высшее таинство: таинство Своей плоти и крови. На глазах всех Он сам, в сослужении ангелов, ставит его епископом; Josephe'a облачают, садят на престол, на который после его никто не садился без опасности жизни: либо умирал, либо был поражен телесно; так случилось, много лет спустя, с царем сарацин, у которого, в наказание, глаза выпали из орбит (стр. 183-4; эпизод этот рассказан в одной поздней branche'e романа I. c., III, стр. 508 след.). Затем Господь совершил над Josephe'ом помазание елеем от святильника, бывшего в руках ангела, который оттолкнул Josephe'a от ковчега; этот елей служил впоследствии для помазания царей — до короля Утерпендрагона, пополняет текст согласно с последовавшей британской локализации (1. с, стр. 184); далее (стр. 196) сказано, что этим елеем будут помазаны все цари , которых Josephe обратит к Христовой вере; по Malory, Morte Darthur, он вручен Иосифу семью ангелами и употреблен при венчании Артура (сл. выше, стр. 403, соответствующая сирийской легенды). — Следует в Grand Saint Graal другое действие: на Josephe'a возлагают митру, вручают ему посох, перстень и т. д. Господь толкует значение всех этих знаков епископского служения, соответствующих известным обязанностям и добродетелям — и затем велит новопоставленному совершить таинство Своей плоти и крови: ведет его перед ковчег, который чудесным образом расширился, когда Josephe вступил в него; ангелы движутся и сторожат перед входом. Josephe произносит заповедные слова Христа на Тайной Вечери, и хлеб (лежавший на дискосе поверх чаши) и вино обратились в плоть и кровь, и Josephe'y кажется, что в руках его — тело ребенка. Он в ужасе, умиляется до слез, а Господь велит ему разнять на три части то, что держит; Я не в силах, говорит Иосиф, а Господь вещает: «Если не сделаешь того, не будешь иметь части со Мной». Иосиф приступает к действию: отделяет голову так легко, как это бывает с мясом, которое забыли снять с огня; так поступил он и с другими частями, в великом трепете. Ангелы пали на колени. «Чего ты медлишь, почему не причастишься того, что будет тебе во спасение?» — вопрошает его Христос; Josephe коленопреклоняется со слезами покаяния, и когда поднялся, увидел на дискосе хлеб; он берет его, возносит горе с благодарением Господу, но когда готовится вкусить его, в его руках очутилось тело ребенка, он чувствует, что оно проникло в него, прежде чем он успел закрыть уста, и ощущает неизреченную сладость. Когда он причастился и от священной влаги чаши явился ангел, поставил в сосуд (sainte esquiиle) чашу, а поверх нея иескос, на котором оказались хлебы; затем три ангела вынесли друг за другом к верующим чашу, дискос и sainte esquiиle, и раздался голос, приглашавший всех к участию в таинстве. Ангел причащает Иосифа и всех других, и с каждым повторяется то же чудо: видение младенца.

Выше я указал на подобные же реалистические представления евхаристии, в особенности на диоспольскую легенду.

Если вероятны мои соображения относительно древнего значения Граля (crataie) — корзины с хлебом и сосудом вина, то в культовой сцене нашего романа святой сосуд (sainte esquiиle), в который ставят и потир и дискос с хлебами, ответил бы древнему понятию Граля и, вместе, кивория, дарохранительницы. Когда это понятие сузится к представлению чаши, что произошло не без колебаний и смешения с прежним образом, чаша-Граль очутится в свою очередь в дарохранильнице, имеющей вид храма, как наши Иерусалимы или Сионы. Таково представление Граля во втором Титуреле [35] Сл. Мои Разыскания, VII, стр. 231, прим. 1. .

Вернемся к нашему роману. Господь велит Иосифу и всем, кого он поставит в пресвитеры и епископы, ежедневно совершать Его таинство, и вещает об обращении Эвалаха, в присутствии которого Josephe препирается с языческими мудрецами. Один из них, кощунствовавший против Троицы, лишается языка; вели отнести его в твой храм, говорит Josephe колеблющемуся Эвалаху: увидим, помогут ли ему твои боги и что скажут тебе об исходе войны. Но боги оказываются бессильными в присутствии Josephe'a, Аполлон немотствует, а демон, сидевший в статуе Марса (Martirs, Martis) схватил громадного золотого орла, стоявшего на алтаре солнца и разбил вдребезги всех идолов. Мы в храме Солнца — Аполлона; одним из харранских божеств был Арей — Martis.

Эвалаху приносят вести о приближении египетского войска; он готов уверовать, если Josephe обеспечит ему победу, и тот обещает ее, вручает королю щит с прикрепленным к нему крестом из красного сукна; он должен взглянуть на это знамение, пока прикрытое, лишь в минуту крайней опасности. И опасность явится, ибо Господь решил, что Эвалах будет три дня в плену у неприятеля: это ему испытание за то, что он колебался принять Христову веру.

Эвалах отправляется на войну, и мы знакомимся с географией местностей вокруг Сарраса. Фиктивная она или нет, вот вопрос. Французские средневековые романы к нему приучили, хотя в иных случаях можно предположить искажение какого-нибудь топографического имени, пережившего фонетическую метаморфозу иного языка — и потому лишь неузнаваемого. Египетский царь Tholomer взял город Onage (вар. Onagre); для следующих местностей даются точные расстояния: Замок Terrabiel, куда Эвалах собирает свои войска, лежит в 9-и лье от Сарраса; может быть, в первой части имени скрывается Tell-; в 6-и лье от Terrabiel замок-крепость, построенная Эвалахом, Evalachin; не предположит ли храм укрепление Hвwa в нескольких часах от Харрана? (сл. выше стр. 427); другая крепость la Coisnes (вар. la Cones, la Choine), в двух лье от Evalachin, может быть, нарицательное имя, принятое за собственное; проф. Марр подсказывает мне сир. hesne, арабское hisn — крепость.

Крепость Evalachin описана подробно (I.e.стр.217 след.): она стояла на неприступной скале, окружена крепкими стенами, сложенными из зеленого и белого мрамора, а в ней на утесе башня, такая высокая, что с нее можно было видеть белеющие стены Багдада (Caudas, вар. Baudas?) и воды Нила в Египте; под замком быстрая, шумящая река, шириной в перелет стрелы; неприятель мог подойти только на судах к крепости, единственные ворота которой находились высоко над берегом, дорога от него к воротам шириной в две повозки, длиной в тридцать футов, так что доступ почти невозможен. Даже в жаркое время замок не был лишен пресной, холодной воды: между стенами замка и башней ручей стекал по медной трубе в мраморный водоем, где жители брали воду, и далее в выложенную мрамором поляну, обведенную оградой, высотой около двух с половиной тоазов (toises).

Я привел это описание, как характерное: в нем чувствуются какие-то местные черты, необщие места романического стиля. Далекая перспектива, открывающаяся с башни Evalachin, и воды Нила, принадлежат, быть может, последнему [36] О Ниле, как названии двух каналов у Вавилона, и об епископе Nili in provincia patriarcali… cui aliquando junctus fuit episcopatus Zabй (Al-Zawabi) inter Seleuciam et Kaschkar сл. Analecta Bollandiana IV: Acta Sancti Mans, стр. 81, прим. 1. .