Джером Горсей - Записки о России. XVI — начало XVII в.

Богдан Вельский, главный любимец прежнего царя, был в это время в опале, сослан в отдаленную крепость [города] Казани (a castell and town remott Cazan) как опасный человек, сеявший смуту среди знати в эти тревожные времена [279]. Главный казначей старого царя Петр Головин (Peter Gollavine), человек высокого происхождения и большой храбрости, стал дерзок и неуважителен к Борису Федоровичу и в результате также попал в опалу и был сослан под наблюдением Ивана Воейкова (Vioacove) [280], фаворита князя-правителя, а по дороге лишен жизни [281]. Князь Иван Васильевич Шуйский (Suscoie), первый князь (prime prince) царской крови, пользовавшийся большим уважением, властью и силой, был главным соперником [Бориса] в правительстве, его недовольство и величие пугали. Нашли предлог для его обвинения; ему объявили царскую опалу (displeasur cast upon him) и приказали немедленно выехать из Москвы на покой. Он был захвачен стражей под началом одного полковника, недалеко от Москвы, и удушен в избе дымом от зажженного сырого сена и жнива [282]. Его смерть была всеми оплакана. Это был главный камень преткновения на пути дома и рода Годуновых, хотя еще многие подвергались подозрению и постепенно разделили эту участь. Я был огорчен, увидев, какую ненависть возбудил в сердцах и во мнении большинства князь-правитель, которым его жестокости и лицемерие казались чрезмерными. Однажды [он] взял меня с собой и вышел через почтовые ворота с немногими из своих слуг, не считая его сокольничих, посмотреть охоту его кречетов на журавлей, цапель и диких лебедей. Это поистине царская забава, особенно с их выносливыми ястребами, когда не нужно заботиться о том, что птица убьется, а выбор их большой и все они совершенны. Нищий монах вдруг подошел к нему и сказал, чтобы он поскорее укрылся в доме, так как не все пришедшие позабавиться его охотой — его истинные друзья. В это время около 500 всадников из молодой знати и придворных ехали якобы для оказания ему почестей при проезде его через город. Он полагал, что никто не должен знать о том, куда он едет, или следовать за ним. Он последовал совету монаха и, устремившись за молодым соколом, спущенным на другую сторону реки, переправился и ближней дорогой поспешил домой, оказавшись у ворот Кремля раньше, чем прибыла эта компания. Я видел, что он был сильно встревожен и рад, что благополучно вернулся во дворец; там его ожидали епископы, князья, дворяне и другие просители со своими челобитными (peticions), причем иные не могли попасть к нему в течение двух или даже трех дней, потому что он пользовался обычно тайным проходом в покои царя. Я просил его оглянуться и выйти к ним на крыльцо. Он сердито посмотрел на меня, будто бы я советовал что-то недоброе, однако сдержался, вышел к ним, приветствовал многих и принял их прошения при громких выкриках: „Боже, храни Бориса Федоровича!“ Он сказал им, что представит их челобитные царю.

„Ты наш царь, благороднейший Борис Федорович, скажи лишь слово и все будет исполнено!“ — Эти слова, как я заметил, понравились ему, потому что он добивался венца.

Мои подарки и товары наконец благополучно прибыли в Москву. Был назначен день, когда я должен был вновь отправиться на прием к царю послом от ее величества в сопровождении пристава высокого положения (a pencioner of good esteme) Петра Пивова (Peter Peva) [283]. Я был верхом на такой же хорошей лошади, как и он, меня сопровождали двадцать слуг, богато одетых, по их очень любимому обычаю, каждый из них нес какой-нибудь из даров. Я ожидал в приемной, пока царь и царица наблюдали из окна дворца бульдогов и львов, которых вели бирючи (birrowd) и их сопровождающие, причем более пяти тысяч любопытных шли следом. [Первым шел] прекрасный белый бык, весь в природных черных пятнах, его зоб висел до самых колен, у него были поддельно позолоченные рога и ошейник из зеленого бархата, украшенный красным шнурком; его заставили встать на колени перед царем и царицей, потом он встал, свирепо оглядываясь по сторонам, люди, смотревшие на него, решили, что это какое-то незнакомое животное, называемое „буйвол“ (bueval). Двенадцать псарей провели двенадцать огромных бульдогов, украшенных бантами, ошейниками и проч., затем привезли двух львов в клетках, поставленных на сани, при них был маленький татарский мальчик с прутом в руке, его одного они боялись. Они были размещены перед дворцом, поражая и удивляя любопытных.

Царь восседал на своем престоле, и мы перешли к более серьезным делам и приветствиям. Меня попросили войти, мои слуги с их дарами стали в сторону.

„Благороднейший, могущественнейший и знаменитейший царь Федор Иванович, царь всея Руси, Владимира (Vollademeria), Москвы (Musquo), Казани (Cazan), Астрахани (Astracan), Твери (Otver), Новгорода Великого (Novogorrd Velica), Перми (Perm), Вятки (Vatzca), Сибирской (Sibersca), Кондинской (Condonscoie), Ярославской (Yeraslavsco) [земель], Нижнего (Nezna), царь, государь и великий князь и проч. многих других провинций. Королева Елизавета, божьею милостью королева Англии, Франции и Ирландии, а также королева многих других земель и княжеств, защитница христианской католической веры, высочайшая, могущественнейшая, широко и везде прославленная, ее величество приветствует как любящая сестра ваше величество, ее дорогого и возлюбленного брата, и посылает вашему царскому величеству свои высокие поздравительные письма, желая здоровья и благополучия, дабы вы могли царствовать и править в полном счастье, мире и спокойствии. Ее величество приказала мне, своему слуге и вассалу, сказать вашему пресветлому величеству, что ваши письма к ней получены с благодарностью и что они приятны ее величеству. Содержащиеся в них предложения и уверения в вашей братской любви с большой готовностью принимаются, и королева обещает и провозглашает такую же сестринскую любовь и дружбу, какие существовали при Иване Васильевиче, последнем царе и отце вашего величества, на общее дело обеих наших держав и для наших верных подданных, на процветание и благо, о могущественнейший и величайший царь“. Затем с низким поклоном я отошел в сторону и сел на маленькую скамью, покрытую ковром. Царь сказал несколько слов с довольным видом. Но тут канцлер (the cauncelor) прошептал ему что-то на ухо, он встал, снял головной убор и сказал, что рад узнать, что его возлюбленная сестра королева Елизавета находится в полном здравии, после чего я был отпущен и доставлен домой точно так же, как и пришел. Особая опись подарков была мною передана вместе с письмами. За мной следовал Иван Чемоданов (Shamadanove) [284], приближенный лорда-правителя, доставивший мне от царя для обеда 150 мясных блюд всех сортов, разные напитки, хлеб, пряности, — все это несли через улицу в мой дом 150 дворян. Я подарил главному из них платье алого сукна, потчевал (pochivated), угощал их, развлекал и всем остальным дал какую-либо [награду].