Хуго Гроций - О праве войны и мира

4. Существует одна только вещь, которая может узаконить и оправдать подобного рода состязание, а именно - если иначе должно ожидать неизбежной победы того, кто питает преступные замыслы, влекущие за собой великое побоище невинных. Нельзя, стало быть, ничего вменить тому, кто пред-; почтет прибегнуть к поединку на таком основании, если это обещает ему наиболее вероятную надежду на успех. Но верно также и то, что хотя некоторые неблаговидные действия не встречают одобрения со стороны других, однако они дозволены во избежание более тяжких бедствий, которых иначе невозможно избежать (Каэтан, там же) Так, во многих местах терпимы и взимание ростовщических процентов, и проституция женщин.

5. Как замечено нами там, где речь шла о предупреждении войны (кн. II, гл. XXIII), если двое государей, между которыми идет спор о короне, готовы между собой решить вопрос поединком, то народ может это допустить во избежание большего бедствия, угрожающего в противном случае; то же самое нужно сказать применительно к необходимости положить конец войне (Эгидий Регий, спор 32, сомн. вопр. 2, 18). Таким образом Кир вызывал на бой ассирийского царя24; и у Дионисия Галикарнасского Меций полагает, что не противоречило бы справедливости, если бы государи народов сами разрешали спорные дела между собой оружием25, когда предмет спора составляет вопрос власти и достоинства их самих, а не их народов (кн. III) Так, мы читаем о том, что император Ираклий26 сражался на поединке с сыном персидского царя Хосроем

Обязывает ли деяние государей в таких случаях народы?

XLIV. Впрочем, те, кто ставит разрешение споров в зависимость от исхода указанных сражений, могут отчуждать только принадлежащее им самим право; в царствах, которые не состоят в вотчинном владении, не может быть передачи права тому, кто не обладает им. Поэтому для действительной силы соглашения необходимо изъявление согласия как народа, так и тех, кто имеет права наследования, если соответствующие лица уже родились. В феодах, которые не являются свободными, требуется также согласие сюзерена или сеньора.

Кого следует признавать победителем?

XLV. 1. Часто в таких сражениях возникает вопрос, кого из двух следует признать победителем27. Могут считаться побежденными лишь те, кто пал смертью или же был обращен в бегство. Так, у Ливия признаком побежденного является отступление в свои пределы или в свои укрепленные места28 (кн. III).

2. У трех выдающихся историков - Геродота, Фукидида и Полибия предложены три спорных вопроса относительно победы, из коих первый относится к условленному сражению. Но если хорошенько разобраться, то окажется, что исход всех этих сражений не приводил к решительной победе. Ибо аргивяне не отступили как обращенные в бегство Отриадом, а отошли ночью, считая себя победителями, намереваясь объявить об этом своему народу (Геродот, кн. I). И коринфян не обратили в бегство коркиряне, ибо коринфяне после удачного сражения, завидев сильный афинский флот, отступили, не рискнув своими силами померяться с афинянами (Фукидид, кн. I). Что касается Филиппа Македонского, то он, захватив лишь корабль Аттала, покинутый экипажем, отнюдь не обратил в. бегство флот. Вот почему, как замечает Полибий, он скорее выдавал себя за победителя, нежели сознавал себя победителем (кн. XVI).

3. Прочие факты, как-то: собирание трофеев, передача убитых на погребение29, вызов на повторное сражение, которые можно найти в указанных местах и кое-где у Ливия (кн. кн. XXIX и XL) в качестве несомненных признаков одержанных побед, сами по себе еще ничего не доказывают, поскольку не свидетельствуют наряду с прочими признаками о бегстве неприятеля. Конечно, в сомнительном случае приходится признать обращенным в бегство того, кто отступил с поля битвы. А если нет твердых доказательств одержанной победы, то все остается в том положении, которое было до сражения; и, следовательно, необходимо прибегнуть или к войне, или к новым соглашениям.

Каким образом война оканчивается третейским судом; причем, такого рода третейский суд не допускает обжалования

XLVI. 1. Прокул учит нас, что существует двоякого рода третейское посредничество (L. societatem. D. pro socio). Одно - это то, когда мы должны подчиняться как справедливому, так и несправедливому решению, что, по словам Прокула, имеет место постольку, поскольку к третейскому посредничеству обращаются при наличии взаимного соглашения о подчинении его решениям. Другое посредничество касается таких дел, когда следует обратиться к посредничеству справедливого мужа; пример такого рода мы имеем в заключении Цельса: "Если вольноотпущенник обещает клятвенно исполнить любую услугу в такой мере, в какой сочтет нужным патрон, то решение патрона вступит в силу только в том случае, когда это решение будет справедливо для вольноотпущенника" (L. si libertus. D. de op. lib.).

Хотя подобное толкование клятвенного обещания и могло быть установлено римскими законами, тем не менее оно не соответствует простоте слов, рассматриваемых самих по себе. Однако остается правильным то, что третейское посредничество может быть допущено как тем, так и другим способом. В задачу посредника может входить только примирение, что" мы читаем об афинянах, как посредниках между родосцами и Димитрием; или же посредник выступает в качестве судьи, решению которого должно подчиняться во всяком случае. Последний вид и есть тот вид посредничества, о котором мы ведем здесь речь и о котором кое-что нами уже сказано выше, когда мы говорили о способах избежания войны (кн. II, гл. XXII [гл. XXIII]).

2. Хотя внутригосударственный закон и может предусматривать условия обращения к такого рода посредникам и в некоторых странах установил, что их решения дозволено обжаловать вследствие их несправедливости, тем не менее это не может иметь места в отношениях между царями и народами30. Ибо ведь здесь не имеется никакой высшей власти, которая могла бы как утверждать, так и расторгать узы данного взаимно обещания. Стало быть, должно соблюдать безусловно постановления посредников, будь то справедливо или несправедливо. Так что тут уместно привести следующее место из Плиния: "Каждый, кого кто-либо изберет судьей по своему делу, есть судья верховный" (предисловие к "Естественной истории"). Одно - исследование вопроса об обязанностях третейского посредника, другое - об обязательствах сторон, заключивших соглашение о посреднике.

В сомнительном случае нужно считать" что постановление третейских суден должно сообразоваться с правом

XLVII. 1. Говоря об обязанностях третейского посредника, необходимо различать, выбран ли он в качестве судьи или же с более широкими полномочиями. Последнее Сенека считает как бы свойственным третейскому посреднику, заявляя: "Судьба правого дела кажется более надежной, если оно передано судье, а не третейскому посреднику; ибо первый связан формулой, которая устанавливает ему определенные границы, коих он не должен нарушать, тогда как второй свободен и совесть его не стеснена никакими узами: он может ограничивать и расширять свое решение и выносить его не в соответствии с законом и правилами справедливости, а по внушению человечности и милосердия" ("О благодеяниях", кн. III, гл. 7).