Беовульф

намертво схвачен
внутри и снаружи
искусно построенный;
в кучу валились
резные лавы,
скамьи бражные
(об этом люди
мне рассказали),
допрежде не знали
мудрые Скильдинги,

что крутоверхий,
рогами увенчанный
дом дружинный
не властна разрушить
рука человеческая —
это под силу
лишь дымному пламени.
Громом грянули
крики и топот;
жуть одолела

северных данов,
когда услыхали
там, за стенами.
стон и стенания
богоотверженца —
песнь предсмертную,
вой побежденного.
вопль скорбящего
выходца адского.
Верх одерживал,

гнул противника
витязь незыблемый,
сильнейший из живших
в те дни под небом.
Причины не было
мужу-защитнику
щадить сыроядца,
пришельца миловать, —
не мог он оставить
в живых поганого

людям на пагубу.
Спутники Беовульфа
мечами вращали,
тщась потягаться,
сразиться насмерть
за жизнь дружинного
вождя, воителя
всеземнознатного:
в толпу стеснившись,
они обступили

врага, пытались,
мечами тыча,
достать зломогучего,
о том не ведая,
что ни единым
под небом лезвием,
искуснокованым
клинком каленым
сразить не можно
его, заклятого, —

он от железных
мечей, от копий
заговорен был, —
но этой ночью
смерть свою встретил
он, злосчастливый,
и скоро мерзкая
душа, изыдя
из тела, ввергнется
в объятия адские.

Враг нечестивый,
противный Богу,
предавший смерти
несметное множество
землерожденных,
теперь и сам он
изведал смертную
немощь плоти,
изнемогавший
в руках благостойкого

дружинника Хигелакова;
непримиримы
они под небом.
Неисцелимая
в плече нечистого
кровоточащая
зияла язва —
сустав разъялся,
лопнули жилы;
стяжал в сражении

победу Беовульф,
а Грендель бегством
в нору болотную
упасся, гибнущий,
в берлогу смрадную
бежал, предчуя
смерть близкую;
земная жизнь его
уже кончилась.
И тотчас даны,

едва он скрылся,
возликовали:
герой-пришелец
изгнал злосчастье
из дома Хродгара,
он, доброхрабрый,
избыл их беды;
битва умножила
славу гаута,
слово чести,

что дал он данам,
герой не нарушил:
спас их от гибели,
исправил участь
людей, не знавших
удачи в стычках,
избавил скорбных
от долгострадания, —
тому свидетельство
люди увидели,

когда победитель
под кровлей дворцовой
поднял высоко
плечо с предплечьем —
острокогтистую
лапу Гренделя.
Наутро толпами
(так люди мне сказывали)
стали сходиться
дружины к хоромине:

дальних и ближних
земель старейшины
шли по дорогам
взглянуть на чудо —
следы чудовища;
из них ни единого
не опечалила
кончина недруга.
Следы поведали,
как, насмерть раненный,

разбитый в битве,
убрел враг, шатаясь,
и, Богом проклятый,
свой путь направил
к бучилу адскому —
в пучине сгинул;
варом кровавым
вскипели воды,
вспучился омут,
покрылся пеной,

мутные волны,
вздымаясь, дымились
багровым паром,
кровью злорадца,
лишенного радостей
и обреченного, —
геенна приняла
темного духа.
От топей к дворцу
повернули старейшины,

к праздничной трапезе;
за ними ратников,
всадников сила
на серых конях
шла от болота,
они возглашали:
да славится Беовульф
под этим небом! —
нет другого
от моря до моря

на юг и на север
земли срединной,
кто бы сравнился
с ним в добродоблести,
кто был бы достойней
воестаршинствовать!
(Они и Хродгара,
вождя любимого,
хвалить не забыли —
он добрый был конунг!)

Там и наездники,
быстрые в битвах,
вскачь пускали
коней буланых,
и приближенный,
любимец конунга,
славословий знаток
многопамятливый,
сохранитель преданий
старопрежних лет,

он, по-своему
сопрягая слова,
начал речь —
восхваленье Беовульфа;
сочетая созвучья
в искусный лад,
он вплетал в песнопение
повесть новую,
неизвестную людям
поведывал быль —

все, что слышал
о подвигах Сигмунда,
о скитаниях, распрях,
победах Вёльсинга.
К месту он помянул
вероломство и месть,
к месту — верность
племянника, Фителы,
в ратном деле
неразлучимого

с дядей: рядом
во всякой сече
были оба,
рубились конь о конь
их мечами
несчетное множество
на чуже нежити
было посечено.
Слава Сигмунда
немало выросла

после смерти его:
разнесла молва,
как с драконом —
кладохранителем
он сходился,
бесстрашный в сражении,
под утесами темными
(там без Фителы
сын достойного
ратоборствовал),

и ему посчастливилось:
остролезвый клинок,
благородный меч
поразил змеечудище,
пригвоздил к скале,
и дракон издох;
тут по праву сокровищем
завладел герой,
воздаяньем за труд
было золото:

он на грудь ладьи
драгоценный груз
возложил и увез,
Вёльса доблестный сын;
а драконова плоть
сгибла в пламени.
И пошла по земле
молва о нем,
широко средь народов
стал известен он,

покровитель воинства,
добродеятель.
А допрежде того Херемод
растерял храброту,
мощь души и рук,
и подпал под власть
адской силы,
и был погублен
злолукавым врагом, —
сокрушили его

бури бедствий —
стал он бременем
для дружины своей
и для подданных;
и скорбели тогда
о судьбе его
многомудрые мужи,
прежде чаявшие,
что сумеет он
упасти их от бед;

часто сетовали,
что наследовал
сын отца своего,
власть державную
над казной и дружиной,
над людьми и селеньями,
в землях Скильдингов.
И сказал певец:
полюбился нам
больше Беовульф,

родич Хигелака,
чем неправедный Херемод!
По кремнистым дорогам
гнали всадники
коней взапуски.
Солнце утренницы
воссияло с небес.
Диву давшиеся
поспешали старейшины
храбромыслые