Сэмюэл Ричардсон - Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Любовь, г. мой! Кто говоритъ о любви? Не такъ ли мы другъ съ другомъ поступаемъ, какъ вы заслуживаете? Не ужели я вамъ когда ниесть намѣкала или спрашивала что нибудь такое, которое бы походило на любовь? Но сіи споры никогда не кончатся, естьли и тотъ и другой столь безпорочны… И столь много думаютъ о самихъ себѣ…

Я не почитаю себя непорочнымъ, сударыня: но… Но что, г. мой! не ужели всегда будете вы прибѣгать къ тонкостямъ? и стараться искать извиненій? Будете ли дѣлать мнѣ обѣщанія? и какія обѣщанія, г. мой? обѣщанія быть впредь такимъ, что должно бы было краснѣть, не будучи всегда онымъ?

Боже мой! прервалъ онъ, поднявъ глаза къ небу, естьлибъ и ты столь же былъ строгъ…

Очень хорошо, прекрасно, возразила я съ нетерпѣливостію: для меня довольно примѣтить, сколько различіе нашихъ мнѣній показываетъ, свойства наши. И такъ, г. мой…

Что хотите вы сказать, сударыня…? Вы смущаете мое сердце! [Въ самомъ дѣлѣ его взоры казались мнѣ столь дики, что я едва отъ страха не упала.] Что вы скажете?

Должно рѣшиться, г. мой, не сердитесь; я не инное что, какъ дѣвица во многомъ весьма слабая; но когда дѣло идетъ о томъ, чтобъ быть такою, какою должно, или быть недостойною жизни, то я не сомнѣваюсь, чтобъ не имѣла благороднаго и непреодолимаго духа, дабы совершенно отрѣчься отъ всего другаго, выключая учтивости. Вотъ, что вы можете получить съ моей стороны, и тѣмъ удовольствовать свою гордость; я никогда и ни чьею женою не буду. Я довольно узнала вашъ полъ. Я также не менѣе васъ то знаю. Дѣвство единымъ будетъ моимъ выборомъ, а вамъ я оставлю вольность слѣдовать вашему.

Что я слышу! какое равнодушіе, вскричалъ онъ пристрастнымъ голосомъ! но сіе еще хуже и равнодушія. Я прервала его рѣчь. Хоть равнодушіе, естьли вамъ такъ угодно называть оное; мнѣ кажется, что вы никакихъ другихъ чувствованій отъ меня не заслуживаете. Естьли же вы о томъ судите иначе; то я оставляю сіе на вашу волю, или по крайней мѣрѣ вашей гордости, меня ненавидѣть. Дражайшая, дражайшая Кларисса, ухватя съ великимъ жаромъ мою руку! Я васъ заклинаю быть единообразнѣе въ своемъ благородствѣ. Уваженія, учтивости, сударыня, уваженія! Ахъ! пожелаете ли вы довести до столь тѣсныхъ предѣловъ такую страсть, какъ моя?

Такая страсть, какъ ваша, г. Ловеласъ, конечно заслуживаетъ быть стѣсненною въ ея предѣлахъ. Мы одинъ другаго обманываемъ въ томъ мнѣніи, которое о томъ имѣемъ; но я весьма сумнѣваюсь, чтобъ ваша душа способна была стѣсниться и распространиться столько, сколько нужно было дабы вамъ учиниться такимъ, какъ бы я того желала. Подымайте сколько вамъ угодно, руки и глаза къ небу, съ симъ притворнымъ молчаніемъ и знаками удивленія. Что они значатъ? Къ чему бы они могли меня принудить, естьли мы не родились одинъ для другаго.

Клянусь великимъ судомъ, сказалъ онъ мнѣ, [взявши меня за руку съ такою силою, что мнѣ весьма стало больно,] что онъ рожденъ для меня, а я для него; я буду принадлежать ему, я буду его женою, хотябъ ему сіе стоило и вѣчнаго спасенія.

Сіе насиліе привело меня въ великой страхъ. Оставьте меня, г. мой, или хотите, чтобъ я ушла. Какъ! поступать столь язвительнымъ образомъ, какуюже страсть сія изъявляетъ предпочтительность.

Вы меня не оставите, сударыня; нѣтъ. Вы не покините меня во гнѣвѣ.

Я опять приду, г. мой, я вамъ обѣщаюсь придти опять, когда вы оставите свой гнѣвъ, и не столь будете обижать меня.

Онъ позволилъ мнѣ выдти. Я столь была ожесточена, что пришедши въ мою горницу, весьма горько плакала.

По прошествіи получаса онъ написалъ ко мнѣ записку, оказывая во оной сожалѣніе о своей вспыльчивости и нетерпѣливости, въ которой онъ находился, дабы со мною опять видѣться.

Я склонилась на его прозьбы, не имѣя никакого другаго способа, я склонилась. Онъ всячески предо мною извинялся. О любезная моя! Что бы ты сдѣлала съ такимъ человѣкомъ каковъ онъ, будучи въ моемъ состояніи?

Онъ узналъ опытомъ, сказалъ онъ мнѣ, что сіе не инное что было какъ бѣшенство. Онъ признался, что почиталъ себя лишеннымъ ума. Но претерпевши столько мученія во всю недѣлю и потомъ слыша отъ меня токмо о уваженіяхъ учтивости, когда уже онъ надѣялся отъ благородства моего сердца…

Надѣйтесь, чего вамъ угодно, прервала я его речь, я вамъ повторяю, что не думаю, чтобъ мы были созданы одинъ для другаго. Вы ввергли меня въ сіе замѣшательство. Мнѣ токмо остается единая пріятельница Анна Гове. Я не скрою отъ васъ истинныхъ моихъ чувствованій; я противъ моей воли была принуждена принять отъ васъ покровительство, въ тѣхъ опасностяхъ, которыхъ я имѣла страшиться отъ моего брата, которой еще не оставилъ своихъ хитростей, естьли я должна повѣрить въ томъ увѣдомленіямъ Анны Гове. Ваше покровительство, то есть, покровительство такого человѣка, которой есть причнною всѣмъ моимъ нещастіямъ, припомните, что я къ тому не подала никакой причины.

Я оное номню, сударыня. Вы столь часто мнѣ то повторяете, что я ни какъ не могу забыть.

Однако, Г. мой, я вамъ одолжена симъ покровительствомъ, естьли къ моему нещастію окажется оно необходимымъ въ той надѣждѣ, что вы употребите всѣ свои старанія къ предъупрежденію пагубныхъ случаевъ. Но кто же вамъ препятствуетъ оставить сей домъ? Развѣ не могу увѣдомить васъ въ нуждѣ? Кажется что гж. Фретчвиль не знаетъ сама, чего она хочетъ. По истиннѣ, здѣшныя женщины со дна на день становятся учтивѣе; но я желала бы лучше имѣть такое жилище, которое было бы приличнѣе моему состоянію. Никто не знаетъ кромѣ меня какое для меня приличнѣе, и я рѣшилась не быть во ономъ никому обязанною. Естьли вы меня оставите, я съ учтивостію разпрощусь съ моими хозяевами, и удалюся въ какое ниесть по близости города лежащее селеніе, въ которомъ съ терпѣливостію ожидать буду прибытія г. Мордена.

Онъ можетъ, сказалъ онъ мнѣ, заключить изъ моихъ словъ, что мой переговоръ съ моею фамиліею былъ безъ успѣха. Слѣдственно онъ ласкался, что наконецъ я подамъ ему вольность предложить мнѣ о тѣхъ статьяхъ, къ коимъ присоединилъ бы онъ договорное условіе. Сіе представленіе, которое уже весьма долгое время онъ учинить мнѣ думалъ, и коего замедлѣніе произошло отъ различныхъ случаевъ, за что онъ ни мало себя не укоряетъ, думалъ онъ сдѣлать въ то время, когда бы я вступила въ новой мой домъ, и когда бы онъ увидѣлъ меня столько же повидимому независимою, какою я дѣйствительно была. Онъ просилъ у меня позволенія изъяснить мнѣ свои мнѣнія, не для того, сказалъ онъ мнѣ, чтобъ получить на то скорой отвѣтъ; но дабы ихъ подвергнуть моимъ разсужденіямъ.

Колебаться, краснѣть, потуплять глаза; все сіе не ясноли изображало мои мысли. Я вдругъ вспомнила твой совѣтъ; рѣшилась ему слѣдовать, но усумнилась.

Онъ опять началъ говорить, видя, что я не отвѣчала. Единый Богъ свидѣтель его праводушія, и естьли смѣетъ сказать, великодушныхъ его намѣреній. Онъ просилъ у меня только той милости, дабы выслушать, что содержали въ себѣ тѣ статьи.