Коллектив авторов - Европейские поэты Возрождения

«Найдется ли в округе у вас швея
либо швец толковый —
наряд из пурпура мне скроить
да сшить его нитью шелковой?»

«Швею отыщешь в округе у нас,
найдется и швец толковый —
наряд из дерюги тебе скроить
да сшить его ниткой пеньковой».

«Послушай, надменная дева моя,
всей датскою казною,
всем золотом Дании будешь владеть,
если станешь моей женою».

«Все золото Дании хранит
сидящий на датском престоле.
Ступай на чердак, залатай свой башмак,
не то набьешь мозоли!»

Тогда прислужница госпожу,
не мешкая, укорила:
«Ведь это с Эриком, королем,
с насмешкою ты говорила!»

«О, если я с Эриком, королем,
с насмешкою говорила,
то крепко раскаиваюсь теперь
в том, что я натворила!

Липа в саду отца моего
шумит зеленой верхушкой.
Прекрасные девы и рыцари там
встречаются тайно друг с дружкой».

«Липа в саду отца твоего
шумит зеленой верхушкой.
Мошенники и плуты под ней
якшаются тайно друг с дружкой!»
Сударыня, ах, удостойте! Снизойдите к просьбе моей!

У переправы, при Медельфаре, —
а лес так зелен вокруг! —
Ивер пил мед с Эсберном Снаре.
Друг другом вовек не надышатся лето и луг.

«Дружище Ивер, стань мне родня:
Сестрицу Кирстин отдай за меня!»

«На что тебе Кирстин? У ней для шнуровки
своих рукавов не хватает сноровки!

Ни шить, ни кроить не научишь ее.
В город она отсылает шитье».

Эсберн отправился тихомолком в Рибе
за пурпурной тканью и шелком.

С покупками он прискакал во всю прыть
и просит Кирстин скроить да сшить.

Брала девица шелк и суконце
и шить садилась при ярком солнце.

На дощатом полу в изобилии
вырезала розы и лилии.

Двух рыцарей с мечами
нашила она за плечами.

Ладьей на волне штормовой
украсила шов боковой.

По проймам, руки воздев,
танцуют пятнадцать дев.

А на груди — у древа
целуются рыцарь и дева.

«Ну вот наконец и дошила одежду.
Доставить в сохранности — дай бог надежду!»

Поверили слову пажа-мальчугана:
«Обнову берусь довезти без изъяна!»

«За каждый стежок по сукну и шелку,
пальчики девы, что держат иголку,—

пальчики девы спаси Христос!» —
Эсберн Снаре произнес.

«Получит она за шитье в уплату
город Рибе с округой богатой

и, в подарок за мастерство,
если угодно, — меня самого!»

«О рыцарь, щедра твоя награда!
— А лес так зелен вокруг! —
Тебя самого девице и надо!»
Друг другом вовек не надышатся лето и луг.

Он был пригожим молодцом,
Когда служить пошел
Пажом усердным в графский дом
За деньги и за стол.

Ему приглянулась хозяйская дочь,
Надежда и гордость отца,
И тайною клятвой они поклялись
Друг друга любить до конца.

Однажды летнею порой,
Когда раскрылся лист,
Шел у влюбленных разговор
Под соловьиный свист.

— О Вилли, тесен мой наряд,
Что прежде был широк,
И вянет-вянет нежный цвет
Моих румяных щек.

Когда узнает мой отец,
Что пояс тесен мне,
Меня запрет он, а тебя
Повесит на стене.

Ты завтра к окну моему приходи
Украдкой на склоне дня.
К тебе с карниза я спущусь,
А ты поймай меня!

Вот солнце встало и зашло,
И ждет он под окном
С той стороны, где свет луны
Не озаряет дом.

Открыла девушка окно,
Ступила на карниз
И с высоты на красный плащ
К нему слетела вниз.

Зеленая чаща приют им дала,
И, прежде чем кончилась ночь,
Прекрасного сына в лесу родила
Под звездами графская дочь.

В тумане утро занялось
Над зеленью дубрав,
Когда от тягостного сна
Очнулся старый граф.

Идет будить он верных слуг
В рассветной тишине.
— Где дочь моя и почему
Не поднялась ко мне?

Тревожно спал я в эту ночь
И видел сон такой:
Бедняжку дочь уносит прочь
Соленый вал морской.

В лесу густом, на дне морском
Или в степном краю
Должны вы мертвой иль живой
Найти мне дочь мою!

Искали они и ночи и дни,
Не зная покоя и сна,
И вот очутились в дремучем лесу,
Где сына качала она.

«Баюшки-баю, мой милый сынок,
В чаще зеленой усни.
Если бездомным ты будешь, сынок,
Мать и отца не вини!»

Спящего мальчика поднял старик
И ласково стал целовать.
— Я рад бы повесить отца твоего,
Но жаль твою бедную мать.

Из чащи домой я тебя принесу,
И пусть тебя люди зовут
По имени птицы, живущей в лесу,
Пусть так и зовут: Робин Гуд!

Иные поют о зеленой траве,
Другие — про белый лен.
А третьи поют про тебя, Робин Гуд,
Не ведая, где ты рожден.

Не в отчем дому, не в родном терему,
Не в горницах цветных,—
В лесу родился Робин Гуд
Под щебет птиц лесных.

Двенадцать месяцев в году,
Не веришь — посчитай.
Но всех двенадцати милей
Веселый месяц май.

Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм,—
Весел люд, весел гусь, весел пес…
Стоит старуха на пути,
Вся сморщилась от слез.

— Что нового, старуха? — Сэр,
Злы новости у нас!
Сегодня трем младым стрелкам
Объявлен смертный час.

— Как видно, резали святых
Отцов и церкви жгли?
Прельщали дев? Иль с пьяных глаз
С чужой женой легли?

— Не резали они отцов
Святых, не жгли церквей,
Не крали девушек, и спать
Шел каждый со своей.

— За что, за что же злой шериф
Их на смерть осудил?
— С оленем встретились в лесу…
Лес королевским был.

— Однажды я в твоем дому
Поел, как сам король.
Не плачь, старуха! Дорога
Мне старая хлеб-соль.

Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм,—
Зелен клен, зелен дуб, зелен вяз…
Глядит: в мешках и в узелках
Паломник седовлас.

— Какие новости, старик?
— О сэр, грустнее нет:
Сегодня трех младых стрелков
Казнят во цвете лет.