Vagabondo - Иосафат Барбаро. Путешествие в Тану

Небольшой город, который представляла собой Тана в XV в., был, надо полагать, полностью венецианским, тогда как раньше, [44]во всяком случае до разгрома, учиненного Тимуром в 1395 г., территория, отведенная для венецианцев, была лишь «кварталом» в окружавшем его местном (половецко-татарском) поселении, наподобие Астрахани в устье Волги. Повторяем, что город был несомненно невелик, но имел и свою администрацию, и ремесло, и торговлю, и, как всегда в подобных колониях, несколько пестрое население. К сожалению, насколько известно, не сохранилось устава Таны; но, возможно, его как особого документа, подобного, например, большому уставу 1449 г. [121] Устав 1449 г. издан в «Записках Одесского общества истории и древностей» (т. V, 1863) и — в более правильной транскрипции — в «Atti della Societa Ligure di storia patria» (t. VII, 2, Genova, 1879, p. 575—680). для генуэзских колоний в Крыму, и не было, а правила городской жизни устанавливались решениями сената [122] Dipl. Ven.-Lev., I, doc. 128, a. 1334, Dec. 9: об установлении венецианского консулата в Тане. и договорами с татарами об основании и ряде возобновлений колонии на Дону.

Несколько черт административного устройства небольшой части Таны XV в. отражены в упомянутом уставе 1449 г. В его заключительных статьях помещены некоторые правила о генуэзских станциях, подчиненных Каффе; все они, конечно, находились на Черном море. Это Солдайя, Чембало, Трапезунд, Коппа или Копарий (около кубанских устий), Тана, Синоп, Севастополь, Самастро. В статьях о Тане, сказано о жалованьи (salarium) консула, об избрании двух массариев (финансовые контролеры), о жалованьи писцу (scriba), переводчику (interpres), двум служителям (servientes), о деньгах на ремонт стен; о финансовой базе колонии — ее составляли доходы от торговой пошлины (comerchium) в размере 1 % с ввозимых и вывозимых товаров, от остальных налогов (cabelle), от арендной платы за земельные участки (terraticum comunis), от различных штрафов (condemnationes). Массарии вели книгу для записи прихода и расхода (introitus et exitus) этих средств. [123] Ср.: Ковалевский. Ист. Азова, стр. 132—139.

Правила, зафиксированные в середине XV в. для генуэзцев в их колонии в Тане, соблюдались — едва ли с большими отклонениями и отличиями — и в венецианской части Таны.

В венецианскую Тану периодически назначался консул, хотя, как видно по документам, в XV в. ему уже не всегда удавалось сразу попасть туда, и он надолго задерживался то в Константинополе, то даже неподалеку — в Каффе. [124] Thiriet. Reg., doc. 2415, a. 1436, Iun. 20; doc. 2478, a. 1438, Iun. 23; doc. 2569, a. 1442, Febr. 22; doc. 2771, a. 1446, Apr. 16. Консул в Тане, возможно, обладал фактически даже большей властью, чем в других колониях, будучи здесь поставлен лицом к лицу с татарами, с турками, с племенами Предкавказья, сохраняя колонию, [45]временами отрезанную от родины и имеющую поблизости лишь почти всегда враждебную генуэзскую Каффу.

В помощь консулу, как и в других (и не венецианских) колониях, избирался совет 12-ти; были у него помощники по финансовой части; составлением документов занимались секретарь-нотарий и писец. Консула всегда сопровождал переводчик, а в торжественных случаях ему предшествовал жезлоносец (bastoniere), о котором случайно, описывая поднесение подарков татарскому царевичу, упомянул Барбаро (§ 17). Вместе с консулом из Венеции отправляли в Тану отряд наемных арбалетчиков или балистариев.

Кроме обычных административных и судебных обязанностей, консул должен был хорошо разбираться в делах татарских ханов, враждовавших друг с другом и постоянно менявшихся: надо было платить им взносы за землю в Тане, так называемый «terraticum» или «teradego», и не ошибаться, кому именно его платить. В 1428 г. хан Улуг Мехмед потребовал с только что приехавшего в Тану нового консула уплаты «terraticum» и подарков. [125] Ibid., doc. 2108, a. 1428, Aug. 31. Хан не стал ждать решения консула и совета 12-ти, но просто задержал двух венецианских купцов — Фому Корнера и Филиппа Марчелло — и принудил их заплатить ему 9500 безантов в счет взноса. Узнав об этом, сенат постановил возместить обоим купцам уплаченные ими деньги и приказал консулу собрать одну треть нужной суммы с владельцев домов в Тане, а две трети — с купцов, там торгующих. [126] Ibid., doc. 2151, a. 1429, Iul. 14.

По документам нельзя составить полный список консулов Таны; [127] Мы предполагаем, что тщательно сделанные регесты венецианских документов, представленные в трех томах Фр. Тирье, содержат все названные в текстах имена консулов Таны. отметим только, что в колониях на Черном море в XV в. часто встречалась фамилия Дьедо. При Барбаро в Тану было избрано три консула этой фамилии — Арсеньо (в 1436 г.), Марко (в 1438 г.) и еще раз Марко (в 1448 г.); в те же годы Франческо Дьедо был консулом в Маврокастро. В рассказе о своих беседах в Тане с татарским послом, вернувшимся и» Китая, Барбаро упомянул Никколo Дьедо, одного из старых обитателей Таны, который прошел по городской площади мимо беседующих. [128] Persia, p. 49 г. Сам Барбаро, через несколько лет после возвращения из Таны, был избран туда консулом; однако, сначала согласившись с этим избранием, он все же не поехал в Тану, [129] Thiriet. Reg., doc. 3098, a. 1460, Mart 29; doc. 3103, a. 1460. Maii 8. и вместо него через год был послан Никколo Контарини. [130] Ibid., doc. 3127, a. 1461, Mart. 30. [46]

На площади города [131] Наряду с площадью — центром городской жизни — Барбаро почему-то не упоминает о другой существенной части Таны: о ее набережных, пристанях, причалах (scale). Известно, что прибывавшие в Тану морские суда входили в устье Дона. — Verlinden. Le recrutement, Appendice, doc. 98: «galea... que ad presens est in flumine Tane». располагались мастерские и лавки. По сохранившимся в памяти впечатлениям Барбаро описывает разыгравшуюся здесь оживленную сценку, типичную для Таны, — ее быт едва ли отразился бы где-либо, не будь записок венецианца. Он сидел в лавке, где изготовлялись и продавались стрелы, и разговорился с купцом-татарином, торговцем цитварным семенем (оно в массовом количестве вывозилось именно из приазовских степей). Услышав от окружающих, что неподалеку появился отряд черкесов, нередко грабивших городских жителей, оба — и купец, и Барбаро, смелый и тогда еще молодой, — решили, набрав человек 40 вооруженных людей, выехать за стены (что и было разрешено консулом) и напасть на черкесов. Эта опасная, но обычная в тех местах «забава» была осуществлена: черкесы были частью перебиты, частью бежали, нападавшие вернулись невредимыми (§ 29).

Хотя такие зарисовки интересны и неожиданно колоритны, но они слишком отрывочны: они способны дополнить картину, но не создать ее. А для полной картины у Барбаро не хватает характеристики населения Таны. О людях в Тане можно судить только по случайным о них упоминаниям.

Значительную группу здесь составляли, конечно, венецианские купцы со своей венецианской администрацией во главе; многие из них подолгу (как и сам Барбаро) жили в Тане [132] Уже в XIV в. был в ходу термин «купцы-резиденты» (i risedenti mercatanti), — см.: Pegolotti, p. 236. и, по-видимому, сплачивались в некое купеческое сообщество; Барбаро нередко говорит: «мы купцы» (nui mercadanti), как бы выражая мысль об общих интересах всех этих людей. С венецианскими купцами в ряде случаев могли быть связаны и купцы татарские, допускаемые в венецианскую Тану. Вообще среди населения города было, надо думать, немало татар; их Барбаро определяет как «городских» (tartan della terra), т. е., в противоположность степным кочевникам, имеющих разрешение проживать в Тане. Они в какой-то мере сжились с венецианцами, которые в большинстве случаев могли говорить по-татарски. Барбаро они даже называли понятным им именем «Юсуф» (§ 40).