Бонаккорсо Питти - Хроника

Я доложил обо всем нашим синьорам и «Десяти балии», [76]каковые быстро решили отправить Берто Кастеллани в Авиньон передать графу д'Арманьяку, чтобы он пришел, что в Асти он найдет ожидаемые им 25 тысяч флоринов и что все, что он требовал, будет сделано, и т. д. После отъезда Берто, через немного дней, 8 апреля, я получил письмо от вышеуказанного графа, в котором тот сообщал мне, что 25 тысяч флоринов нужны ему в Авиньоне. Я показал письмо «Десяти», и из-за этого все переговоры были прерваны, нашим послам в Венеции было поручено заключить лигу с венецианцами, согласно которой мы обязывались вести войну или заключить мир с герцогом Миланским так и тогда, когда это сочтут нужным они, что являлось уроном для чести нашей коммуны. Вскоре последовало перемирие, а потом неискренний и плохой мир с герцогом Миланским, который продлился весьма малое время. [77]

Что касается графа д'Арманьяка, то он прибыл в Авиньон с 10 тысячами всадников и там дожидался 100 тысяч франков из Парижа, вернее 90 тысяч золотых скуди, каковые уже прибыли в Пон де Сент-Эспри. Герцог же Орлеанский, который препятствовал всему этому сколько мог, уверяя в Королевском совете, что он знает наверняка, что наша лига заключила мир с герцогом Миланским, так как получил письмо, посланное за семь дней до того из Павии в Париж, от герцога Миланского о том, что он заключил перемирие и скоро последует мир с лигой. Он показал письмо королю и совету, и поэтому тотчас же послали вдогонку за тем, кто повез 90 тысяч скуди, чтобы он их не выплачивал; какового и нагнали в Пон де Сент-Эспри. Поэтому граф д'Арманьяк вернулся в свои земли, очень недовольный нами и французскими синьорами, потерпев из-за всего этого большой ущерб и понеся большие расходы. А также и король Франции был недоволен нами, поскольку мы заключили мир, не спросив его согласия. А мы были недовольны из-за всех их проволочек, ибо из-за этих проволочек мы подвергались опасности и несли большие расходы и потери с ущербом для нашей чести.

1398. Сентября 15-го дня я вступил в должность члена «Коллегии Двенадцати» по суме [78]1381 года. И затем 30 октября мы занимались списками и выборами подестерии Пистойи, против чего я сколько мог и умел протестовал – и речами и голосованием, поскольку мне казалось, что мы наносим обиду пистойцам, так как тем самым нарушаем обещания сохранить их вольности. Второго декабря началось общее голосование и 11-го указанного месяца оно закончилось, и аккопиаторами [79]были кузнец Лоренцо д'Аньоло, Настаджо Бучелли, Франческо ди Нери Ардингелли и Андреа, сын мессера Уго делла Стуфа. Моими помощниками были Герардо Каниджани и Герардо Бовоньуоли.

1399. Июля первого дня 1399 года я вступил в число приоров. Моими сотоварищами были Джованни, сын мессера Донато Барбадоро, Стефано Рафакани, Део Бентакорди, Микеле Альтовити, Антонио ди Дуранте, Симоне Биффоли и Аттавиано ди сер Тино дала Каза; а гонфалоньером справедливости – Джованни ди Джованни Альдобрандини.

В то время, когда я был приором, пришла к нам весть, что король Владислав взял Неаполь и отвоевал все королевство и что король Луи [80]ушел во Францию. Из-за этого весь народ хотел устроить большие празднества; я, однако, больше пятнадцати дней сопротивлялся, чтобы открытого празднования не происходило, учитывая, что еще не истек срок лиги с королем Франции. Я советовал лучше отправить посольство, чтобы поддержать короля и тайно передать ему 10 тысяч флоринов, в которых он должен был очень нуждаться, чем потратить 6 тысяч флоринов, которые, по моим подсчетам, стоили бы нам празднества. В конце концов празднества все же состоялись с большими джострами и армеджаментами, [81]и три ночи под звон колоколов с колокольни Дворца устраивались фейерверки.

1399. И в это же время случилось великое волнение по всей Италии, а именно все люди, великие и самые маленькие, облачились в одежды из белого льна и ходили большими отрядами, закрыв голову и лицо, с криками и пением моля бога о милосердии и мире. [82]И так как весь этот народ был охвачен названным движением, то были уста, которые говорили: «Пойдем к Стинкэ, [83]чтобы освободить заключенных». Милостью божией дело не дошло до оружия, ибо была большая опасность этого. И все кончилось хорошо, поскольку многие ссоры были окончены миром; и мы, Питти, помирились с Антонио и Джери ди Джованни Корбицци, племянниками того Маттео дель Рикко, который умер в Пизе, и с Маттео ди Паоло Корбицци, о чем был составлен документ сером Антонио ди сер Келло.

22 сентября указанного года я вступил в должность капитана Пистойи, [84]и во время исправления должности между другими делами мне случилось арестовать одного известного вора. Наши синьоры послали ко мне гонца и написали, чтобы я передал этого вора в его руки, а он отвезет его к подесте Флоренции. Я этого не сделал, но написал синьорам, что мне бы хотелось, чтобы они соблюдали вольности пистойцев. Они же снова мне ответили, что, если я не передам вора после этого их второго письма, они поступят со мной так, что это станет вечным примером для всякого, кто не повинуется их синьории. Я опять воспротивился и написал своим братьям, у которых были родственники и друзья, чтобы они, если сочтут возможным, пошли бы к синьорам просить их предоставить мне осуществлять правосудие в Пистойе и тем соблюсти присягу, которую я принес пистойцам, вступая в свою должность. Пошли мои братья с большим числом родичей и друзей на поклон к нашим синьорам и их коллегиям, [85]чтобы умолить их, приводя все доводы, и т. д.; и, когда они вышли из зала, Джованни ди Тиньосино Белланди, который был председателем, поставил на голосование предложение, чтобы меня послали в изгнание на двадцать лет. При голосовании было положено 23 черных боба, не хватило всего двух. Позвали их снова в зал и сказали, какое предложение голосовалось и что они намерены, если в течение трех дней я не отдам указанного вора и т. д., ставить на голосование это предложение столько раз, сколько потребуется, пока оно не победит. Тогда мои братья сообщили мне, что все наши родичи и друзья советуют, чтобы я больше не сопротивлялся. Находясь вместе с приорами Пистойи и многими их согражданами, я в их присутствии рассказал все, что произошло, и дал им прочесть все письма, которые я получил, а затем сказал им – пусть они решают, что я должен, по их мнению, сделать, поскольку я твердо решил перенести ссылку и любое другое наказание ради защиты их вольностей, и что без их согласия я их не нарушу. Они посовещались и затем ответили мне со слезами и вздохами, что я сделал столько, что они навсегда мне за это благодарны, но что, видя волю наших синьоров, которая направлена на то, чтобы отнять у них их вольности, и видя опасность, которой я подвергаюсь, продолжая сопротивление, и которая может привести к дальнейшему ухудшению их положения и т. д., они согласны, боясь худшего, на то, чтобы я отправил этого вора во Флоренцию, что я и сделал.