Висенте Эспинель - Жизнь Маркоса де Обрегон

В такой жизни провел я три или четыре года, пока мне не было предоставлено место в коллегии Сан-Пелайо, [162]где в то время были сеньор дон Хуан де Льянос де Вальдес, – который сейчас, когда это пишется, состоит в Верховном совете инквизиции, [163]– вместе со своими братьями, столь же выдающимися учеными, как и кабальеро, и сеньор Вихиль де Киньонес, который в силу добродетели и заслуг состоит теперь епископом Вальядолида. [164]Там каждую субботу у нас бывали конклюзии, [165]и я мог бы преуспевать, если бы нужда моих родителей и мое желание служить им не вызвали меня домой, так как они писали мне, чтобы я приехал получить наследство, которым хотел одарить меня один родственник, или занять место капеллана. [166]

Я вышел из Саламанки без денег, какие были необходимы, чтобы перестать быть пешеходом, и так как я был принужден быть им, то, вспоминая о малой населенности Сьерра-Морены после Инохосы, [167]где на пятнадцать лиг не бывало поселка, и чтобы не упустить случая посмотреть Мадрид и Толедо, я отправился по придуманному мной плану; я прошел через Толедо и Сьюдад-Реаль, [168]где одна очень добродетельная и знатная монахиня, по имени донья Ана Каррильо, позаботилась о моем пребывании там и помогла на дорогу. По выходе из Сьюдад-Реаля я встретился с юношей очень приятной наружности, который казался чужестранцем; мы пошли вместе до Альмодовар-дель-Кампо [169]и по дороге столкнулись с двумя учтивыми мужчинами, у которых был на двоих один очень хороший мул, на котором они по очереди, через некоторое время, сменяли друг друга. Мы завязали с ними беседу, и казалось, что они были склонны не оставлять нас позади себя. Из их поведения я вывел заключение, что они имели сведения о двух купцах, направлявшихся с порядочными деньгами на ярмарку в Ронду, – чему я порадовался, потому что мое путешествие было туда же. Но мне не понравилось поведение этих людей, и я с большим вниманием следил за их руками и губами. Мы вошли в один и тот же постоялый двор, и так как я подметил хитрость и был настороже, то они не могли произнести ни одного слова, какое я, притворившись спящим, пропустил бы. Один из них только и делал, что входил и выходил с постоялого двора, пока не нашел другого постоялого двора, где остановились купцы.

На рассвете один из них взял верховую лошадь и отправился вперед, надев для известной цели очень красивое кольцо, – ибо они не могли составить плана так, чтобы я его не слыхал. Этот передовой отправился в качестве слуги, а другой остался как сеньор. Очень рано утром он приготовил своего мула и очень беспокойно ожидал, чтобы проехали купцы; когда они проезжали, он вышел им навстречу и с большой учтивостью спросил их, куда они направляются, а когда они ему ответили, что едут на ярмарку в Ронду, он стал выказывать свою необычайную радость, говоря:

– Мне больше посчастливилось, чем я думал, встретившись с таким знатным обществом; потому что я направляюсь на ту же самую ярмарку, чтобы купить небольшое стадо в двести или триста коров, и так как я не ездил этой дорогой, по крайней мере дальше от Новых Вент, [170]я ехал с некоторым беспокойством из-за тысячи опасностей, каким обычно подвергаются те, кто имеет при себе деньжата, а встретившись с вашими милостями, я поеду очень успокоенный, как из-за приятного общества, так и потому, что ваши милости дадут мне хороший совет на ярмарке, так как вы больше меня понимаете в том, что я собираюсь покупать.

Они обещали ему помочь и оказать содействие на ярмарке, так как в городе их хорошо знали.

Эти два негодяя, шедшие по следам купцов, – как я узнал потом, – принадлежали к разряду шулеров, которые среди них называются донильеро. [171]Они, смеясь, ехали по дороге, потому что мошенник был большим болтуном и рассказывал им сказки, которыми развлекал их с большим искусством и остроумием. Я, чтобы не потерять их из вида, пока не узнаю, чем это кончится, шел насколько мог быстрее, хватаясь время от времени за стремя или за гриву мула, так как я сказал, что иду на ярмарку в Ронду и сам уроженец этого города, и поэтому купцы меня ободряли и по временам поджидали. Доехав до одной венты, которая половину года бывала покинутой и находилась на склоне холма по правую руку от дороги, по которой мы поднимались, шулер вынул из кармана какое-то миндальное печенье, которое благодаря большому количеству пряностей на расстоянии мушкетного выстрела вызывает жажду, и дал по одному каждому купцу, и так как это был май месяц, то, когда они поравнялись с полуразрушенной и безлюдной вентой, они уже умирали от жажды, и мошенник сказал:

– Там внутри есть очень холодный родничок, войдем, чтобы залить это печенье; а если вашим милостям угодно, то здесь у меня бурдюк с очень хорошим вином из Сьюдад-Реаля, которым мы можем удовлетворить позывы жажды.

Они спешились, и шулер первым вошел в венту, подошел к роднику и, сопровождаемый купцами, наклонился пить и воскликнул с величайшим изумлением:

– Ах! что это такое я здесь нашел? – и поднял кольцо, которое разбойник, его товарищ, оставил в роднике.

– О, какое красивое кольцо! – сказали купцы. – Несомненно, какой-нибудь кабальеро снял его, чтобы вымыть руки, и забыл его здесь; каждый обрадовался бы такой находке.

– Все трое, – сказал негодяй шулер, – мы нашли его, и оно должно принадлежать всем троим.

– Но что же мы сделаем с ним? – сказал один из купцов.

– По приезде в венту мы разыграем его в кинола, [172]– сказал мошенник, – и кому Бог его даст, тому святой Петр благословит его.

– Правильно говорит ваша милость, – сказали купцы, – и, честное слово, если его выиграет кто-нибудь из нас двоих, он сможет хорошо им воспользоваться.

Действительно, колечко было очень завидное, потому что кругом на нем было двенадцать алмазов, хотя маленьких, но очень чистых, а посередине, на месте камня, рубин в форме сердца, который понравился бы каждому, и все было сделано с необычайным изяществом. Все отправились с большим желанием заполучить кольцо, причем всю дорогу купцы говорили о беспечности того, кто его потерял, а негодяй говорил о беспокойстве того, кто его оставил, и делал при этом с кольцом тысячу шалостей, чтобы еще сильнее возбудить в них алчность.

Достигли Новых Вент и, не останавливаясь в первой, доехали до второй, потому что она была ближе к перевалу. Спешились, и негодяй достал бурдюк старого вина из Сьюдад-Реаля, которому было больше лет, чем листов у Калепино, [173]и они выпили его с большим удовольствием. Поспешно закусив, из-за алчности, какую в каждом вызывало не дававшее им покоя кольцо, еще с куском во рту, они спросили у хозяина, нет ли у него карт, чтобы разыграть его. Он сказал, что нет, а разбойник, товарищ первого, притворившись дурачком, сказал: