Сборник - Памятники Византийской литературы IX-XV веков
- Название:Памятники Византийской литературы IX-XV веков
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Издательство «Наука»
- Год:1968
- Город:М.
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Сборник - Памятники Византийской литературы IX-XV веков краткое содержание
Памятники Византийской литературы IX-XV веков - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
ПЛОДОСЛОВ
«Я проклинаю тебя, да возрыдаешь, и постановляю на вечные времена:
На кривой хворостине будешь ты висеть, ножи будут тебя резать и мужчины топтать, и кровь твою будут они пить, и от того захмелеют, и не будут ведать, что они делают; и будут они болтать несвязные словеса, всяческую несуразицу, словно бы твоя кровь навела на них порчу, Лоза, и будут они шататься, опираясь о стены, от одного хлева до другого; и валяться будут они, как осел валяется по траве, и, падая, заголят себе зады. На улицах будут они дрыхнуть, в грязи гваздаться, свиньи будут их обнюхивать и кошки облизывать. И бороды у них вылезут, и куры будут их клевать, они же и не почуют по причине крови твоей, о лживая Лоза!»
И так проклял государь Айва Лозу, ибо она молвила ложь перед лицом Его Величества. Архонты же немедля возгласили:
«Многая лета, владыко государь Айва, многая лета! Яко тебе подобает царствие, единому изо всех благородному воистину! Аминь!»
Басни [594] Переводы выполнены по изданию: «Corpus fabularum Aesopicarum», у. I., fase. 1—2. Lipsiae, 1956—1957.
Басенный жанр был одним из самых популярных жанров низовой византийской литературы на всем протяжении ее существования. Количество рукописей, содержащих басенные тексты, так велико, что классификация их представляет одну из самых трудных задач текстологии. Басня использовалась и представителями «высоких» жанров византийской литературы — в качестве иллюстрации и примера мы ее находим и в письмах Григория Назианзина, — и в прогимнасмах Никифора Василаки, и в истории Никифора Григоры, которые брали здесь образец с писателей поздней античности, щедро вставлявших басни в свои речи и трактаты. Но как самостоятельный жанр, образцы которого не вставляются в произведения других жанров, а собираются в отдельные сборники, басня оставалась достоянием низовой литературы.
Басенная традиция античной и византийской литературы не знала перерывов в своем развитии. Основной свод античных басен, легший в основу не только византийского, но и всего новоевропейского басенного творчества, был составлен около I–II вв. н. э. и включал около 240 басен. По традиции они назывались «баснями Эзопа». Этот сборник был переработан, ранневизантийскими переписчиками около VI в.; эта переработка, сделанная на народном языке, грубом, но ярком, отбросила наименее популярные сюжеты первоначального эзоповского сборника, но зато добавила к нему новые сюжеты, заимствованные из прозаических пересказов басен Бабрия. В таком виде свод эзоповских басен переписывался с более или менее заметными изменениями в течение нескольких столетий. Только к концу византийской эпохи ученые классицисты обратили внимание на этот низменный жанр и предприняли новую его переработку, пересказав тот же басенный свод гладким литературным, слегка аттицизированным языком. Эта переработка иногда приписывается знаменитому Максиму Плануду. В этой переработке и стали известны греческие басни европейскому читателю, когда после падения Константинополя греческие гуманисты привезли своего «Эзопа» в Италию.
Таким образом, по составу сюжетов византийская басня в основном не выходит из пределов античного репертуара. В этом, между прочим, ее отличие от средневековой латинской басни, в которой эзоповская традиция щедро пополнялась свежими сюжетами, почерпнутыми из германского и романского фольклора. В Византии чистота «эзоповской традиции» держалась гораздо тверже: даже когда в Византии был переведен и получил широчайшую популярность знаменитый сборник восточных сказок и басен «Калила и Димна» («Стефанит и Ихнилат»), то ни одна из басен этого сборника не просочилась в рукописи эзоповского цикла. Поэтому, говоря о специфически византийской басне, мы можем иметь в виду лишь особенности пересказа традиционных сюжетов и немногочисленные новые сюжеты, попадающие в отдельные эзоповские сборники.
Любопытным опытом пересказа традиционных сюжетов являются стихотворные басни из парижской рукописи, помещенные в настоящем разделе. По большей части они пересказывают сюжеты, восходящие к Бабрию. Сложный стих басен Бабрия (холиямб) уже не воспринимался византийскими читателями; большинство переписчиков читало его как прозу и пересказывало соответственно; но те немногие, которые чувствовали, что перед ними — стихи, считали своим долгом и пересказы выполнить стихами. Это — двенадцатисложный политический стих, развившийся из очень расшатанного ямбического триметра и представляющий собой по существу силлабический стих с постоянным ударением на предпоследнем слоге и с цезурой после пятого слога. Таким размером (немного более строго выдержанным; чем в подлиннике) выполнен и предлагаемый перевод.
Другая группа басен, включенных в настоящий раздел, — три басни–новеллы, сохранившиеся в двух рукописных сборниках, где они переписаны рядом с традиционным эзоповским сводом и с «Стефанитом и Ихнилатом». Эти басни фольклорного происхождения; в частности, первая и последняя из них сходны с 212 и 123 новеллами из итальянского сборника Саккетти (XIV в.). Можно не сомневаться, что подобный жанр пользовался гораздо более широкой популярностью, чем мы об этом можем судить; но стойкость эзоповской традиции заграждала ему дорогу в басенные сборники.
СТИХОТВОРНЫЕ БАСНИ ИЗ ПАРИЖСКОЙ РУКОПИСИ
Увидел лекарь тяжелого больного
И стал больного лечить по мере знанья,
Но очень скоро больной его скончался.
Лекарь промолвил, обратясь к домочадцам:
«Вина поменьше, припарок бы побольше,
И был бы друг ваш и живым и здоровым».
Но так ответил один из домочадцев:
«Лекарь ты, лекарь, к чему такие речи,
К чему советы, коли он уже умер?
Пока он жив был, тогда и хлопотал бы».
Волк злой, голодный искал себе добычи.
Рыскал он всюду и, наконец, услышал:
Где–то в домишке малыш кричит и плачет,
А над ним бабка твердит ему, грозится:
«Уймись, дождешься: выброшу тебя волку!»
Волк живо понял эти бабкины речи,
И вот, в надежде на легкую поживу
Сел, дожидаясь, чтобы сожрать младенца.
Уж полночь близко, вдруг снова бабкин голос:
Она смеялась, крошку свою лаская,
И говорила: «Детка ты моя, детка,
Что нам до волка? Мы вмиг его зарежем!»
Услышав это, побрел волк восвояси,
Так рассуждая: «Как видно, в этом доме
Слово и дело не в ладу меж собою,
И мне, бедняге, опять ходить голодным».
Какой–то путник, отправляясь в дорогу,
Молил Зевеса послать ему находку,
Дав обещанье, коль что–нибудь найдется,
Посвятить богу лучшую часть поживы.
Нашел он сумку, и полна была сумка
Фиников спелых и миндальных орехов.
Сперва он думал, что в сумке лежат деньги,
А как увидел финики да орехи,
Так принес в жертву: от фиников — костяшки,
А от орехов только одни скорлупки.
Все остальное съел сам он с голодухи.
Так он исполнил свой обет, данный Зевсу,
Отдав, что было и внутри, и снаружи.
Интервал:
Закладка: