Жуанот Мартурель - Тирант Белый

Немедленно поднялся король с постели, велел принести свою одежду и трубить во все трубы. Первым выехал он из города и приказал кликнуть клич, дабы все мужчины от одиннадцати лет [40]и до семидесяти под страхом смерти прибыли к нему в лагерь. А лагерем стали в тот же день и в том самом месте, где выиграно было сражение с маврами, только на этот раз велел король доставить на поле пушки и прочие орудия, потребные для войны.

Когда прознала достославная графиня, что кликнул король такой клич, обуял ее страх за сына, которому исполнилось уже одиннадцать лет, а потому следовало идти на войну. В великой печали пешком отправилась она в королевский стан и, упав на колени, жалобным голосом так заговорила:

К вашей святости взываю я, о благоразумнейший король, да продлятся блаженные ваши дни! В великой вашей щедрости жалеете вы и выручаете отчаявшихся, а потому молит вас мать, сраженная горем, памятуя о милости вашей и о добродетели и доблести: сжальтесь надо мной, ибо ничего нет у меня на свете, кроме единственного сына, который так мал, что не будет вам подмогою. И ежели помнит ваша милость о великой дружбе, любви и братстве с моим мужем в военные времена и о том подаянии и почестях, которые оказала я вам во время вашего отшельничества, прошу вас, услышьте мои мольбы и стенания, не отнимайте у меня сына, сироту, потерявшего отца, ибо ничто больше в мире не утешит меня. О сеньор, отец милосердный, не оставьте нас благодеяниями, явите высокую милость, мы же, с сыном, в вечном долгу пребудем перед вами.

Услышав о столь неуместном желании графини, сей же час ответил ей король и так сказал.

Желал бы я повиноваться вашей воле, сеньора графиня, ежели просили бы вы по справедливости, ибо честь и достоинство вашего сына не менее мне дороги, чем мои собственные. Однако должно мужчине обучиться владению оружием, военному искусству и благородным манерам, как предписывают благодатные законы рыцарского ордена, и таков уж добрый обычай — дети рыцарей с младых ногтей приучаются к оружию, поскольку в раннем возрасте лучше всего они постигают военную науку, как в ристалище, так и на войне. А потому как ваш сын как раз в лучшем возрасте, чтобы лицезреть величайшую доблесть, которую в деяниях своих являют славные рыцари, хочу я взять его с собою, и любить его как сына, и оказывать ему всевозможные почести, во имя любви к его отцу и на радость его матери. Счастье для матери видеть, как юный и проворный сын ее участвует в битвах, где добывают великую славу! А поскольку необходимо ему поехать с войском, должен я назавтра посвятить его в рыцари, дабы мог он подражать доблестным деяниям отца своего Гвильема де Варвика, и коли отправится со мною ваш сын, почет ему будет от всех добрых рыцарей. При жизни очень любил я вашего мужа, подобает мне любить его и после смерти, ни к кому не питал я такой любви и привязанности, а потому буду я ныне почитать и любить его сына, ибо ничего лучше не могу я сейчас сделать для отца. Вам же, достославная графиня, совет мой: возвращайтесь в город и оставьте мне вашего сына.

По правде говоря, — сказала графиня, — не по душе мне этот совет, сеньор, и не по сердцу. Называли вы службу рыцарскую благодатной? Так скажу я вам: не благодатная она — горькая, тяжкая и беспощадная. Да надобен ли иной пример, ваше величество, коли сами вы вчера были здоровы и веселы, а нынче вижу я вас грустным, больным и хромым? А сколько несчастных и вовсе не вернулись с поля битвы? Потому-то и боюсь я за сына, кабы знать, что не убьют его в бою и не ранят, охотно отпустила бы его с вашей милостью. Но кто же на войне меня в том уверит? И бьется моя душа в невыразимой муке, ибо сын мой храбр и благороден и жаждет повторить славные подвиги отца. Сеньор, ведомо мне, сколь велика военная опасность, а потому нет отдыха моей душе, и прошу я вас решить иначе: мне отдайте сына моего, сами же без него воюйте.

И сказал тогда король очень любезно:

Все слова хороши в устах женщины. Однако, сеньора графиня, не тратьте речей понапрасну, ступайте с миром и возвращайтесь в город, ничего вам так не добиться.

Родня графини принялась просить ее вернуться и не беспокоиться о сыне, поскольку сам король о нем позаботится. Увидев, что делать нечего, сказала графиня со слезами.

Пусть сочтут меня безрассудной, но хочу я, чтобы разделили все вокруг печаль мою и боль! О горькие рыдания, свидетели беды моей и погибели, да услышат их, да расскажут они о моих несчастьях и страданиях! А слова мои печальные, да исторгнут они вздохи, стоны и слезы! Вот муки матери, у которой ничего нет на свете, кроме единственного сына, и того забирают, обещая братскую любовь да дружбу, а отдают на жестокую да страшную погибель! О мать, словно плодовитая овца породила ты сына, чтобы разорвали его на кровавой бойне! Но к чему мне горевать, коли нет спасения, ведь сам король не хочет смилостивиться надо мной и моим сыном!

Короля же причитания и стенания графини и обильные ее слезы весьма разжалобили, отошел он в сторону и попросил, чтобы родичи увели ее в город. И тогда два рыцаря, что приходились родней графине и сыну ее, подняли ее с земли и под руки отвели к городским воротам, утешая несчастную как могли.

Вижу, что желали бы вы, — сказала графиня, — облегчить материнскую долю, но, чем более меня вы утешаете, тем сильнее мука и страшнее горе, терзающее израненную душу. Потому я мать, что у меня есть сын, а как убьют его в бою, что станется со мной, бедной и несчастной, что будет, коли потеряю я мужа и сына — все, что дорого мне в этом презренном мире? Лучше самой умереть, чем видеть такое злодеяние, а мужу и сыну быть бы живыми! К чему блага и богатства, коли отобрали у меня радость, блаженство и отраду, а все, что мне осталось — горькие слезы и вечные стенания? [42]Да сжалится Господь надо мною, да позволит он мне узреть чудный зеленый берег реки жизни, и позабыть там о прошлых моих страданиях, и отойти в покой жизни вечной.

Как сказала графиня эти слова, заговорил ее сын:

Сеньора, умоляю вас, не плачьте, не кручиньтесь так из-за меня. Готов я целовать ваши руки за ту великую любовь, что вы сейчас явили. Но не забудьте: достиг я уже возраста, когда вылетают птенцы из-под материнского крыла, и должен носить оружие и сражаться, дабы показать всем, что я сын своего отца. И если угодно будет Всевышнему, охранит он меня от зла, и дела мои Ему будут угодны, и утешится душа моего отца там, где живет она, и возрадуется ваша милость.

Услышав эти слова, повернулась графиня к рыцарям, что вели ее под руки, и так им сказала: