Юрий Либединский - Сослан-богатырь

- Хочу я узнать, как достать мне волчьего молока, - ответил ей Урызмаг. - Вот и сижу здесь, на перепутье семи дорог.

- Целую неделю корми меня досыта тем, что я пожелаю, и достану я тебе волчьего молока, - сказала ему собака.

Согласился Урызмаг и стал посылать к Шатане за всеми кушаньями, каких только ни требовала собака.

"Вот теперь скоро будет у меня волчье молоко", подумала Шатана. И какие бы кушанья ни просил Урызмаг для собаки, все посылала ему Шатана.

Так целую неделю кормил Урызмаг собаку, и после этого сказала ему Силам:

- Теперь построй высокий загон.

Сплел Урызмаг крепкий плетень и построил высокий загон. Побежала собака в лес, и стаю за стаей стала она пригонять в этот загон свирепых волчиц. Далеко слышно было, как воют они, рычат и грызутся в загоне.

- Теперь можешь их доить, - сказала Урызмагу собака Силам.

- Легко сказать - доить! - сердито ответил ей Урызмаг. - Ведь они растерзают меня!

Тогда вошла собака Силам в загон, схватила одну из волчиц за мохнатый загривок и подвела ее к Урызмагу. Выдоил Урызмаг волчицу, и собака Силам отпустила ее на волю. Так одну за другой выдоил он всех волчиц. И наполнились волчьим молоком сто бурдюков.

Привезли Урызмаг и Шатана сто бурдюков волчьего молока Курдалагону, а за это время разжегся огонь в горне, и чудесный камень раскалился и почернел от жара. Наполнили молоком большую чашу, и такой огонь раздул Курдалагон в своем горне, что камень сначала покраснел, потом пожелтел, потом побелел и треснул. Треснул камень, и из пышущей жаром глубины его вывалился добела раскаленный младенец. Закрыты были его глаза, точно он крепко спал, и румянец горел на его щеках. Подставила Шатана подол своего бешмета - насквозь прожег младенец его ткань. Упал он на землю и на локоть ушел в землю. Задымилась, загорелась земля. И тут, ни мига времени не теряя, схватил его Курдалагон большими клещами за колени, опустил в молоко. Закипело и в белый пар обратилось волчье молоко. И спросил Курдалагон у Шатаны:

-. Погляди, улыбается он или нет? Не открыл ли он глаза?

Нет, не улыбался младенец, продолжал крепко спать.

Еще раз налил чашу и снова опустил в нее мальчика Курдалагон. И так до семи раз. На седьмом разе улыбнулся мальчик, открыл глаза, и тут увидели все, что в левом глазу у него два зрачка.

- Великим охотником и воином будет этот мальчик, - сказал Курдалагон". - А тело у него теперь стало закаленное, стальное. И будет ему имя - Сослан, солнечное имя.

И только промолвил Курдалагон это имя, как взошло солнце. Первый луч его заиграл и засветился в глазах мальчика. Потянулся он к солнцу, не мигая, как орленок, взглянул на него.

Засмеялась тут Шатана, и спросил ее Урызмаг:

- Что тебя так обрадовало, хозяйка наша Шатана?

И ответила мудрая Шатана:

- Все время беспокоилась я о судьбе нашего из камня рожденного сына, но теперь вижу - все пойдет хорошо. Или ты не видел ту, которая с первым солнечным лучом поцеловала нашего Сослана? Это дочь Солнца - Ацырухс. Только что она родилась - и сразу полюбила Сослана. Суждены они друг для друга и будут счастьем друг другу.

Казалось бы, все предвещало счастье Сослану. Но лукавый нарт Сырдон, проведав о том, что нечто чудесное творится в кузнице Курдалагона, давно уже пробрался сюда - до всего ему было дело. Видел он, как Курдалагон закалял Сослана, и зорким взглядом своим приметил Сырдон то, чего другие не заметили. Клещами стиснуты были колени младенца, когда в волчье молоко опускал его Курдалагон. И догадался Сырдон, что хотя все тело Сослана закалилось, но колени его остались не закаленными, слабыми. И крепко запомнил это Сырдон.

За день на вершок, за ночь на целую пядь вырастал Сослан, но ходить научился не скоро. Тяжко было его незакаленным коленям носить стальное, быстро наливающееся силой тело. Когда выходил он из дому, мальчишки-сверстники дразнили его "колченогим", а дома ему сидеть не хотелось. В нижнем этаже каменной родовой башни, в которой он помнил себя с рождения, окошечки были маленькие, и когда дверь закрывали, даже в самый яркий солнечный день здесь было сумрачно. Веселее становилось лишь тогда, когда Шатана разводила огонь в большом очаге. Целого быка или оленя можно было зажарить в огне этого очага, возле которого, повелевая дочками своими, верховодила мудрая Шатана.

Нарты-мужчины редко бывали дома. Когда они возвращались, то привозили богатую добычу, а тела их были покрыты кровавыми ранами. Но знала Шатана тайные снадобья; сама она приготовляла их из трав и камней, из лунного света и паутины, змеиного яда и пчелиного меда. Искони умела она врачевать. И когда заживали раны, созывал Урызмаг всех нартов и устраивал в почетной комнате башни, которая была на втором ярусе, веселые пиршества. На пиршествах этих прислуживал старшим Сослан. Несмотря на кривые ноги свои, ловко и весело бегал он среди столов, приносил блюда из кухни, наливал кубки и жадно слушал, как хвалятся мужчины дальними походами и славными подвигами. Неделями длился пир, а когда он кончался, снова уезжали нартские мужи в поход или на охоту, и Сослан опять оставался с Шатаной. Он спрашивал, она рассказывала, и рассказы ее еще сильнее разжигали желание Сослана скорей возмужать и отличить себя подвигами.

С младенчества стало оружие любимой игрушкой Сослана. Трех лет он мог поднять меч Урызмага, который не всякому взрослому было под силу поднять. А брат Урызмага Хамыц сделал Сослану лук и стрелы.

Однажды был на охоте Хамыц. Заночевал он в лесу и вдруг на рассвете слышит - стрекочут над ним сороки. А Хамыц понимал птичий язык. И вот слышит он, сорока-жена говорит сороке-мужу:

- Хозяин нашего дома, остерегайся летать над башней Ахсартагата (*) Ахсартагата происходящий или происходящие от Ахсартага. Башня Ахсартагата - родовая башня потомков Ахсартага. . С рассвета и до вечера сидит там у двери колченогий мальчишка и ни одной птицы не пропускает. Многие родичи наши погибли, пронзенные его меткими стрелами.

- Молчала бы ты, женщина, пока тебя не cпросили! - ответил сорока-муж. - Люди охотятся только за той дичью, которая годна им в пищу. Мы же - такое наше счастье! - людям в пищу не годны.

Не сочти для себя обидой мое женское слово, - ответила сорока-жена, - но мальчик этот еще несмышленыш. Не отличает он годных в пищу от не годных, всех бьет подряд, в лёт и без промаха.

Весь день охотился Хамыц, а когда поздно ночью возвращался домой и подходил уже к сумрачной башне Ахсартагата, просвистела в ночной темноте стрела над его головой и что-то ухнуло, застонало и тяжело упало на землю. Кинулся туда Хамыц и поднял с земли мертвого филина - его сердце пронзила меткая стрела охотника.