Екатерина Балобанова - Легенды о старинных замках Бретани

— Охотно обещаем мы это, пока живы, — сказала Луиза, — но после нашей смерти, и особенно через сто лет, это уж не в нашей власти.

— Не говори глупостей, Луиза! — заметил отец. — Отчего же не остаться жить в теткином доме хоть кому-нибудь из твоих детей?

— Ну, а через сто лет это будет уж бабушкин дом! — пошутил муж Терезы.

На этом они и расстались. Белый рыцарь посадил свою жену перед собою на своего белого коня, и они тронулись в путь. Терезе показалось, что никогда не путешествовала она так удобно, как сидя на седле впереди своего мужа.

Вскоре повернули они на незнакомую тропинку, и родной дом совершенно скрылся из виду.

— Что это за странная дорога, по которой мы едем? — сказала Тереза. — Вероятно, ее проложили только на днях? я не видала ее никогда.

— О нет, это старая дорога! — отвечал ей муж.

Не успели проехать они и часа, по мнению Терезы, как уже наступила ночь, хотя по ее расчету было еще далеко до полудня. Но это была не темная ночь, а как будто отсутствие и света, и мрака: все предметы были отчетливо видны, но в какой-то серой мгле.

— Отчего это так стемнело? — спросила она мужа.

— Потому что свет солнца не достигает сюда, моя дорогая!

Вскоре они повернули в сторону, и опять стало светло; тут выехали они на равнину, заросшую терниями, колючим кустарником, держидеревом и другими подобными растениями. Казалось, — коню их не выбраться отсюда, и их платье и ноги сильно пострадают от игл и шипов, со всех сторон обращенных к ним. Но конь бодро шел вперед: все растения словно расступались перед ним, и они подвигались вперед без всяких препятствий. Но позади них кусты снова сцепились, образуя плотную, непроницаемую стену.

— Тут начинается тернистый путь к спасению! — сказал ей муж.

— Муж должен вести жену по этому пути, милый мой, и с тобою я ничего не боюсь!

Они выехали из этой равнины, не пострадав нисколько от колючих растений. Дальше увидали они две горы, до такой степени высокие, что вершины их были скрыты облаками. Левая гора была каменистая, совсем черная, блестящая, лишенная всякой растительности, а правая вся покрыта сверкающим снегом.

С ужасом заметила Тереза, что обе горы постепенно сходятся, а когда они сошлись, раздался такой гром и треск, что белый конь не удержался и на минуту упал на колени. Совсем стемнело от разлетевшихся во все стороны черных и белых камней, — то черные вороны, казалось, бились на воздухе с белыми голубями.

— Не беспокойся, милая! — сказал белый рыцарь жене. — Это завистники бьются друг с другом: желая погубить других, они сами погибают друг от друга. Нам они не страшны! — и он направил коня в узкий проход между горами и проехал благополучно. Затем поднялись они по довольно крутой тропинке на высокое плоскогорье, и тут Тереза с удивлением увидала бушующее море: высокие, темные волны так и ходили по нему. «Не видно здесь ни лодки, ни судна, как же переправимся мы через воды?» — подумала Тереза. Но при их приближении буря утихла, и лошадь смело вступила в воду и переплыла море в несколько часов.

— Не бойся, милая моя! — сказал ей муж. — Это море людских страстей, — нам оно безопасно.

Переправившись на ту сторону, въехали они в совершенно бесплодные лайды, покрытые серыми кочками да валунами; изредка лишь кое-где пробивалась жалкая травка. На лайдах паслось огромное стадо, и Тереза никогда не видала таких тучных и красивых коров; казалось, лучшего пастбища им и не надо.

— Это лайды довольствующихся малым, — сказал муж Терезы, — довольных своей долей, хотя бы бедной и несчастной.

Проехав ландами, конь перепрыгнул через каменную ограду, и путешественники попали на великолепное зеленое поле, которому не было видно ни конца, ни края; это было самое богатое на свете пастбище, с сочной, шелковой, благоухающей травой, но здесь паслось не более пятидесяти таких худых и тщедушных коров, каких Тереза никогда и вообразить себе не могла.

— Это поле скупых, — сказал ей муж, — голодных среди окружающего их богатства: берегут они его, лишая себя всего и забывая, что жизнь коротка и что за пределы земного они не могут взять с собой ни одной крошки.

Долго ехали они этим полем, наконец попали в большой густой лес. Всякие деревья были в этом лесу — и большие, и малые, и толстые, и тонкие; множество серых и черных птиц летало там, кружилось, металось, но ни одна не присаживалась ни на секунду ни на одну ветку.

— Посмотри на этих птиц, — сказал муж Терезы, — это погрязшие в земных помыслах. Слушая Слово Божие в церкви, они думают лишь о том, накормила ли служанка свиней, за сколько можно будет продать теленка; читая Библию, они думают лишь о том, чем питался народ Божий, какие были у евреев законы, оберегавшие их поля от потравы, сколько пени платили они за украденного быка. Мысли их не могут остановиться ни на чем вне этих хозяйственных и земных помыслов; они забывают, что не хлебом единым жив будет человек.

Проехав это место в лесу, Тереза увидала целую стаю белых птиц, и так пели они, что она попросила мужа приостановить коня, чтобы послушать их: никогда не слыхала она такого удивительного пения. Птицы эти сидели и летали на верхушках деревьев, совсем не спускаясь на землю.

— Эти птицы, вероятно, боятся нас и оттого не спускаются с вершины деревьев?

— О, нет, это отрекшиеся от мира: они проводили жизнь в уединении, не помышляя ни о чем земном, забывая о своих братьях, забывая, что «вера без дел мертва есть». Вот потому-то, летая высоко-высоко, они никогда не могут спуститься на землю.

Проехав лес, очутились путешественники у подножия высокой горы. Кругом них, казалось, был роскошный сад. Долго ехали они по густой розовой аллее, и доехали наконец до прекрасной беседки из цветущей сирени; весь пол ее был устлан мягким зеленым мхом.

— Ну, милая Тереза, сойди с коня и отдохни пока в этой беседке! Я должен еще проехать на ту гору и скоро вернусь к тебе.

Послушалась Тереза, сошла с коня и простилась с мужем. Долго смотрела она ему вслед, пока поднимался он на гору, но, когда скрылся он из виду, ей вдруг так захотелось спать, что она сейчас же легла в беседке на мягкий мох и заснула.

— Милая Тереза, пора тебе проснуться! — ласково сказал ей, вернувшись к ней, муж.

— А разве я так долго спала, мой милый?

— Ровно сто лет.

Вскочила Тереза на ноги и во все глаза смотрела на своего мужа:

— Ты шутишь, милый?

— Посмотри на себя, дорогая моя! — сказал ей муж, подводя ее к светлому ручью, протекавшему у беседки. Взглянула Тереза и ахнула: ручей отразил прекрасное лицо старухи с белыми, как снег, волосами! Мелкие морщины оттеняли кроткое тонкое лицо ее, и только глаза светились так же ярко, как и прежде.