Владимир Емельянов - Гильгамеш. Биография легенды

Спрашивается: откуда взялась эта пестрая смесь? Скорее всего, из книги Владимира Яковлевича Проппа «Морфология волшебной сказки» (1946). Вот эти места у Проппа:

«Что испытание сном отнюдь не случайное явление, видно еще по эпосу о Гильгамеше. Здесь герой Гильгамеш ищет Ут-Напиштима, чтобы получить от него бессмертие (аналогия к живой воде нашей сказки). Ут-Напиштим — такой же испытатель и даритель, какой имеется в сказках. Он предлагает герою не спать шесть дней и семь ночей. Но Гильгамеш, усталый от далекого пути, засыпает. Однако жена Ут-Напиштима его жалеет и будит его в тот момент, когда он засыпает (Jensen 46). Грессман прибавляет: «Тогда ее муж предлагает ей испечь для Гильгамеша хлеба, вероятно, на дорогу. Следует довольно загадочная сцена печения хлеба, которому, как кажется, приписывалась какая-то магическая сила» (Gressmann 56)» {176} 176 Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 2000. С. 62. .

«Нечто подобное мы имеем и в Вавилоне. На второй таблице эпоса о Гильгамеше Эабани рассказывает сон о том, как он спустился или был унесен в подземное царство: «Спустись со мной, спустись со мной в жилище тьмы, в обиталище Иркаллы, в жилище, из которого, войдя, не возвращаются… в место, жители которого не знают ответа». Подобно птицам, они одеты «опереньем». Далее неясно, а затем следует угощение: «Aпy и Эллил предлагают ему жареное мясо (может быть, отвар). Лепешки они предлагают, дают холодный напиток, воду из мехов» (Gressmann 42)» {177} 177 Там же. С. 51. .

У Проппа смешаны между собой совершенно разнородные факты, которые он вычитал у двоих немецких ассириологов. Оба фрагмента представляют собой иллюстрации к тому тезису, что Баба-яга есть проводник в мир мертвых и прежде чем туда попасть, нужно пройти различные виды инициации, в том числе и пищевую. Теперь частности. Если говорить о первом фрагменте, то печение хлеба не имеет магической силы, а хлеб служит только указанием на время сна Гильгамеша. Что же до второго фрагмента, то в начале его идет пересказ сна Энкиду из седьмой, а не из второй таблицы аккадского эпоса. А вот разговор про Ану и Энлиля (здесь Aпy и Эллил), предлагающих герою лепешки и воду, — отрывок из другого вавилонского произведения, а именно из мифа об Адапе {178} 178 В переводе Гумилева, как и в изданиях Дорма и Йензена, седьмая таблица названа второй. Так вот, в седьмой таблице есть полуразбитая формула из вавилонского текста об Адапе о том, что с жертвенного стола Ана и Энлиля мертвые получают мясо, свежеиспеченный хлеб и воду (VII, 196–197). Адапа отказывается от еды богов и теряет шанс на бессмертие. Но в эпосе о Гильгамеше речь идет только о царях прошлого и от пищи они не отказываются. .

Дальше следует домысел самого Шкловского: у Проппа не сказано, что герой отказывается от предложенной еды. Напротив, он-то говорит о вкушении еды богов как приобщении к миру мертвых. Но об отказе подумал сам Шкловский, тем самым интуитивно придя к возможности истории про Адапу. В отличие от Грессмана и Проппа у Шкловского героем, отказывающимся от хлеба, является уже не Энкиду, а сам Гильгамеш. Сперва он видит хлебы свежими, а когда просыпается — они испортились. Но он их не вкусил. Это означает, что время, задержанное в нем самом на момент сна, не остановилось во внешнем мире. Ты спишь — время идет, но твое сознание времени придает ему образ вечности.

Вот так работали наши классики. Ошибка на ошибке, источники из вторых рук (а у Шкловского — из третьих), даже пересказ неверен — что уж там говорить о содержании, которого оба не знали. Проппу сюжет с хлебами понадобился для обоснования функций Бабы-яги, Шкловскому — для рассуждений о природе искусства. Напротив, немцы, которых цитирует Пропп, хорошо знали сюжет аккадского Гильгамеша, поскольку читали его в подлиннике. Но мифологический подход сделал свое дело, и испытание героя временем они восприняли как пищевую инициацию.

И вся эта чехарда с сюжетами эпоса завершается в русской литературе строками Анны Ахматовой — супруги Гумилева и Шилейко, слушательницы и переписчицы двух первых переводов «Гильгамеша». Двумя безответственными строками, в которых Гильгамеш всплывает из памяти как знак давно ушедшей эпохи. Они стали эпиграфами к Заключению этой книги.

Мы завершаем путешествие в мир Гильгамеша. Как сказал Даниэль Ольбрыхский по поводу Гамлета в исполнении Высоцкого, «Гамлет Высоцкого после Шекспира пережил еще несколько адских столетий на земле». В еще большей степени можно сказать, что почти за шесть тысяч лет своей жизни в человеческой памяти Гильгамеш прожил десятки адских столетий в разных уголках нашей планеты. За это время он научился говорить на множестве языков, был то воином, то царем, то пилигримом, узнал, что такое теория эволюции, библеистика, литературоведение и психоанализ.

Что же можно сказать в итоге нашего странствия по жизни и судьбе Гильгамеша? Многое прояснилось, но многое пока остается неясным. Мы знаем, что первое упоминание о «Бильгамесе, избраннике Солнца» датируется концом XXVII века, когда создавались архаические таблички из Ура, а веком позже он уже обожествлен. Бильгамес был плодом священного брака, поскольку матерью его во всех источниках считалась богиня Нинсун. Происхождение от богини давало ему основания для мыслей о бессмертии и о полном равенстве богам. Имя жены или жен Бильгамеса неизвестно, зато известно имя его сына Ур-Нунгаля (или Урлугаля), ставшего следующим эном Урука после смерти отца. После своего обожествления Бильгамес до XXII века почитался как покровитель кладбищ и поминальных мест. Не так уж мало сведений, и получены они из очень ранних источников.

Насколько нам известно, внедрение Бильгамеса в политическую идеологию произошло только в эпоху Гудеа (XXII век). Сам этот правитель Лагаша называл своей матерью богиню и именовал себя сыном Нинсун. Вероятно, он тоже был отпрыском священного брака, потому и сделал Бильгамеса покровителем своей династии. В эпоху III династии Ура появляется гимн О царя Шульги (2093–2046), который позволяет нам датировать две из пяти шумерских песен о Бильгамесе — о победе над Кишем и о походе на Хуваву — временем не позднее XXI века. Царям Ура Бильгамес нужен для обоснования их претензий на централизованное государство, включавшее и Киш, и восточные земли. В это же время или чуть позже в Ниппуре учреждаются спортивные игры, посвященные Бильгамесу, которые приходятся на пятый месяц местного календаря. Ниппурский календарь в начале II тысячелетия до н. э. распространяется на всю территорию Южной Месопотамии, поэтому его праздники становятся общенародными. Тогда же создаются еще три песни на шумерском языке, в каждой из которых содержится упоминание Бильгамесова «праздника духов». Игры в честь Бильгамеса были частью поминального ритуала, их герой воспринимался как экзорцист, изгонявший злых духов и помогавший миру живых демонстрировать свое превосходство над мертвыми.