Юрий Светланов - Скандинавские сказания

Между богами и великанами идет непрерывная жестокая война за власть над землей, война, которая должна закончиться гибелью как тех, так и других. Эпизодам этой войны и ее главному герою, богу грома, рыжебородому богатырю Тору, и посвящено большинство мифологических легенд Скандинавии.

Тор — одно из древнейших и в то же время наиболее красочных созданий народной фантазии. Нет сомнений, что когда-то именно он, а не Один был главным богом в Скандинавии.

Сын богини земли Ёрд, Тор — типично крестьянский бог, отсюда и его смертельная вражда со злейшими врагами земледельцев-пахарей, с великанами хримтурсами, и отвращение к войнам между самими людьми, в которых он никогда не принимает участие. Бог грома и ездит не на коне, как все остальные асы, а в колеснице, запряженной парой обыкновенных деревенских козлов. В исполинской, всесокрушающей силе Тора есть нечто от неисчерпаемой мощи создавшего его простого народа, так же как и в известном персонаже русских былин Микуле Селяниновиче, котомку которого не смог поднять даже Илья Муромец. Понятно, что и сама старость в образе старухи Элли оказывается не в состоянии положить бога грома на лопатки. Тор немного простоват, но вместе с тем ему присуща чисто народная хитрость. Вспомним, как ловко он провел мудрого гнома Альвиса, который навязывался ему в зятья.

Любовь к Тору в Скандинавии была столь велика, что переселенцы из Швеции и Норвегии, отправляясь в другие страны, брали с собой его изображение, чтобы водрузить его на месте своего нового жилища, а в Норвегии и по сей день бытует поговорка: «Если бы не было Тора, тролли [6] Тролли — злые духи. уничтожили бы весь мир».

С постепенным изменением структуры первобытного родового строя, когда обособленные родовые общины начинают объединяться в племена, а племена — в племенные союзы, в скандинавской мифологии появляется новый владыка мира — Один, наделенный всеми характерными чертами древнего вождя, прообраза первых королей.

Один не олицетворяет какие-либо силы природы. Некоторые исследователи не без основания видели в нем историческую личность — обожествленного задним числом предводителя одного из скандинавских племен. Если Тор (теперь он уже выступает в роли сына Одина) — бог крестьян, то Один — бог военной знати. Он решает судьбы сражений между людьми, а нередко и сам принимает в них участие, забирая лучших воинов к себе в Вальгаллу. В Торе преобладают физические качества, Один же, наоборот, славится мудростью, за которую он пожертвовал своим правым глазом.

В этой красивой и полной глубокого смысла легенде как бы отразились приметы эпохи, когда грубая сила начинает уступать место разуму. Интересно отметить, что в отдельных эпизодах (в этой книге они приводятся не полностью) Тор и Один противопоставляются друг другу и даже враждуют между собой.

Есть в скандинавской мифологии еще один в высшей степени оригинальный образ, на котором следует специально остановиться хотя бы уже потому, что он не встречается ни в одной мифологии других народов. Речь идет о боге огня Локи.

Локи не ас, он ведет род от великанов — хримтурсов (с которыми позднее объединяется для совместной борьбы против Одина и его сыновей), но боги приняли его в свою семью за его необыкновенный ум и хитрость. Локи — существо, полное противоречий; он буквально не может жить спокойно без шалостей и проказ, нередко злых, нередко забавных, но всегда остроумных, а главное, совершенно бескорыстных. Все его проделки не приносят ему решительно никакой выгоды. Наоборот, из-за них он то и дело попадает в беду, что, однако, ни в малейшей степени не изменяет его поведения. Правда, в заключительных легендах образ бога огня теряет комическое звучание и становится воплощением сначала зависти и ненависти («Смерть Бальдра» и «Как был наказан Локи»), а потом беспощадной мести («Сумерки богов»).

Нет необходимости столь же подробно разбирать здесь каждого из многочисленных богов скандинавского эпоса. О них достаточно подробно говорится в пятой главе настоящей книги («Асгард и асы»). Кроме того, все действие легенд в основном развертывается вокруг первых трех главных персонажей, тогда как остальные асы играют в них лишь второстепенную или, так сказать, подсобную роль. Даже Бальдр, этот всеми любимый бог весны, по существу ничем не проявляет себя в действии. Не менее бледно представлен и бог лета Фрейр. Однако как раз на примере этих двух богов можно проследить, как отражались природные условия, в которых жили народы, на созданных ими мифологических образах.

Так, у древних египтян, ассирийцев, вавилонян — жителей знойного юга, переносивших по вине солнца много страданий, — оно изображалось в виде кровожадного чудовища, жестокого и беспощадного к своим подданным властелина. Даже греки, обитавшие в сравнительно более умеренном поясе, награждали своего Феба — Аполлона смертоносными стрелами, от которых нельзя было найти защиты. А северяне, скандинавы — те видели в солнце лишь вечный источник радости и изобилия, источник самой жизни. Вот почему они так старательно подчеркивают, что их боги весны и лета, Бальдр и Фрейр, никому и никогда не приносят зла.

Профессор В. М. Жирмунский в четвертой главе «Истории западноевропейской литературы» (Москва, 1947) правильно отмечает еще одну особенность скандинавской мифологии. «Как все антропоморфические [7] Антропоморфизм — перенесение присущих человеку свойств и особенностей на силы природы, наделение богов человеческими чертами. религии, — пишет он, — скандинавское язычество представляет себе богов по идеализированному образу людей. Боги представлялись более могущественными и совершенными, чем обыкновенные люди, но отнюдь не всемогущими и бессмертными или лишенными человеческих страстей и страданий. Мифы рассказывали о рождении богов и содержали указания на их грядущую гибель».

И в самом деле, семья скандинавских богов — Один, его сыновья и внуки — представляет типичный род, один из таких же родов, какие существовали у скандинавцев в эпоху родового строя. Да и весь быт асов, их взаимоотношения, язык, характер, одежда, оружие и жилища — все это только старательно приукрашенная копия того, что жители Исландии или Норвегии видели на земле, с чем они сталкивались в повседневной жизни. В. М. Жирмунский прав и в своем последнем утверждении. Над богами и день и ночь, как дамоклов меч, висит зловещее предсказание норн о неизбежном конце мира. Асы знают, что рано или поздно они должны погибнуть за совершенные ими проступки.

Мрачный, но полный глубокой поэзии сюжет легенды о «сумерках богов», когда-то вдохновивший немецкого композитора Р. Вагнера на создание его знаменитой оперы, к сожалению, побудил многих историков и литературоведов выдвинуть трагизм и безысходность как какую-то роковую линию судьбы всех германских народов. Исходя из этого, они усматривали заключительную часть пророчества Вёльвы о возрождении нового мира как наносную, чуждую всему духу скандинавского эпоса, возникшую значительно позже всех остальных мифов, под влиянием христианства.