Михаил Кочнев - Серебряная пряжа

Ползет Никитка по сугробам, и вдруг его подхватило и с миткалями вместе потащило. Снег в лицо хлещет, ветер шапчонку сорвал, а миткали вокруг трубкой, трубкой свиваются, будто змеи над головой тянутся. Заплетается в них Никитка, спотыкается, опамятоваться не может, остановить хвиль такую не в силах, бросает его, как пушинку, по сугробам. Из сил выбился, а отстать от миткалей не хочет.

И видит Никитка: посреди поля стоит тот самый старичок в белой шубе да своей метелкой над головой помахивает. Куда махнет — в ту сторону вихрь несется. А сам приговаривает:

— Миткали белить, не в гостях гостить. Белитесь скорей, белитесь белей.

— Дедка, дедка, останови! — кричит Никитка.

А дедка только шибче метелкой машет.

Так и закружило Никитку. Снегом его запорошило.

И никто его добрым словом не помянул.

В те поры время было неспокойно: началась война со шведом. Захотелось шведам, чтобы русские им всю земли отдали по саму Москву. А царь Петр не из таких был.

— Исконная, — говорит, — русская земля не про их честь.

И двинул навстречу шведам свою армию. Наши пешком идут к морю, а те на кораблях плывут. Подобрались поближе к Питеру да и остановились: боятся. Наши тоже привал устроили, к делу готовятся, амуницию чистят, пушки заряжают.

Шведы хвастают:

— Где вам с нами совладать! Вы не только корабли, а и ворота вытесать не можете.

Задумался царь Петр. Про ворота шведы, конешно, набрехали, а кораблей хороших и вправду у нас в те поры было.

Без кораблей война — не война. Немного значилось и корабельных мастеров, особо приметных.

Ну, однако, горевать царь не стал. По первому снегу разослал гонцов во все концы земли, строго-настрого приказал:

— Люди, кои топору сручны, плотницкому ремеслу обучены, от мала до велика с пилами и топорами, чтобы к Питеру шли.

Петр аукнулся, а ему вся русская земля откликнулась. Собралось в какую-нибудь неделю народу видимо-невидимо словно лес на берегу вырос. Все слободки заселили, а народ все подваливает и подваливает, как плотину прорвало — рекой течет. Войска в тех местах немало стояло. Петр поднялся на пенек высокий, поглядел на солдат да на владимирских плотников (владимирских особливо много пришло), улыбнулся и как гаркнет на всю округу:

— Что, ребятушки, призадумались? Али испугались моря синего?

А плотники ему в ответ:

— Моря синего николи мы не пугались. А боимся, дела всем не достанется: эвон сколько нас собралось…

Петру ответ такой понравился.

— Не горюйте, дела всем хватит. Да я с таким народом, ребятушки, горы сворочу, все моря океаны перейду. Построим корабли получше шведа, а по весне я со своими лебедями к морю выплыву.

Засучил рукава, сам первый взял топор и пошел тесать бревно. Закипела работа. Только лес трещит, только топоры звенят да пилы поют. На улице мороз, а царь в одной рубашке орудует. Глядя на него и остальные налегают. На крещенской неделе начали, о посте все дело закончили. Царь последний гвоздь вбил и говорит:

— Корабли сладили. Дело за парусами.

Стал царь думать, где бы парусины достать Подзывает он к себе генерала Фемера, приказывает:

— Возьми из моей казны денег сколько требуется, купи парусов получше да с делом этим не тяни!

Фемер-то сам был из немцев. К нам затесался неведомо как, в доверие к царю вошел и успел чинов нахватать. Такой высокоплюй был: Петр с топором, корабли снастит, а он с тросточкой похаживает, солдат пошугивает, на плотников покрикивает.

Как услышал Фемер, что ему государева казна доверяется на покупку парусины, сразу повеселел. Приказывает он солдату Ивану.

— Заложи, Ванюха, тройку, будем ехать за парусами. Ты знаешь, где у вас хорошие полотна ткут?

Иван был родом из Иванова. Говорит генералу:

— Лучших полотен, чем в Иванове, нигде не сыщешь. Надо туда ехать.

В Иваново так в Иваново. Покатили. Ванюха за кучера сидит, кнутом помахивает, песенки попевает. Радуется побывке: в Иванове зазноба осталась — Любушка, ткачиха, первостатейная красавица.

Приехали, прямо в контору к самому первому купцу заявились: у того своя полотная фабрика да еще по домам и по светелкамего подряды мужики и бабы работали. Миллионами купец ворочал, заморскую торговлю вел, за моря холсты да парусину сбывал.

Фемер с купцом беседу ведет, а солдат к Любушке отпросился, к своей, стало быть, красавице задушевной. Фемер тому и рад: лишнего глазу не стало.

Решил Фемер все склады обследовать.

Пришли они в первый склад, — огромадный сарай. Поленницы полотен до крыш выложены. Товар отменный. Все заморские корабли под парусами из таких вот наших русских полотен плавали. Лучших и искать не надо, увидел бы Петр — обрадовался.

— Посмотри, — говорит купец, — кусок словно свинцовый, а плотность — иглой не проколешь, гвоздем не пробьешь. Для наших кораблей самые найподходящие паруса. Бери. Вестимо, цена на такое полотно высоконька. Ну коли дело отечественное, — и я на уступок пойду, по пятиалтынному с каждого куска сброшу. Забирай чохом, что на складе припасено, а то заморские купчишки обещали по весне побывать.

Фемер прикинул: взять эти полотна, — ни копейки из казенных денег не отколется. Не хочется эдак-то. Подумал, подумал немчишка и ну пыль в глаза купцу пускать:

— Купил бы… Но это есть не тот размер, не погодится, брать не приказано.

Вошли во второй склад: здесь полотна тоже добротные, да все ж пожиже первых. Купец советует:

— Эта марка тоже выдержит, корабли поднимет, но прочность не та. Зато и цена на такой товар пониже.

Фемер прикидывает:

— Если на этой марке остановиться, то от царевых денег в моем кармане останется четверть.

— Идем, — говорит, — дальше…

Пришли они в третий склад, где полотна штабелями сложены. Купец объясняет:

— Эта марка похуже прочих. На паруса не годится, напора не выдержит. Да для меня беда невелика: пойдет на портки да сарафаны, мужики с бабенками износят. Ну, конешно, и цена на такое полотно дешева.

— А какая цена?

Купец рукой махнул:

— Что зря толковать. Не погодится на паруса.

Фемер свое думает:

— Если такой парусины закупить, то в карман как раз половина царевых денег закатится.

И хоть ясней ясного, что товаришко поганый, Фемер так и приник к нему:

— Отсчитывай, — говорит, — вот этот сорт.

У купца глаза на лоб. Он было урезонивать покупателя начал. Знает — царская покупка, тут не шути.

— Дешевый товар не след на военную надобность совать. Я хоть и купец, а в толк беру: на войне люди не в бабки играют. Да и царю не полюбится. Царь-то, чай, с головой.