Кероглу

Все сделанное не дает право считать исследование эпоса завершенным. Кроме известных нам семнадцати глав-ветвей, имеются еще и другие, давно забытые, восстановление которых до сих пор не представляется возможным.

Много лет Алы-киши [7] Киши — мужчина. В данном случае: мудрый старец, простолюдин. пас коней Гасан-хана. Так и загубил он жизнь на ханской службе. Стал стар и сед, опекая табуны своего господина.

Каждое утро, едва занимался рассвет, Алы-киши гнал коней в поле, весь день пас их, а к ночи пригонял обратно в загон. В горах, на скалах и в долинах уже не было места, куда бы ни ступала его нога.

Как-то раз Алы-киши погнал табун к морю. Кони паслись на берегу, а старик сидел в сторонке, прислонясь к камню. Только успела заняться заря, смотрит, вдруг из моря выходят два жеребца. Вышли они и ворвались в табун. Покрыли двух кобылиц и снова ушли в море. Столько лет пас Алы-киши табуны, а такого не видывал. Поспешно поднявшись, он пометил обеих кобылиц. Но о том, что произошло, никому ни слова!

Шли месяцы Алы-киши считал дни и ночи, не спуская глаз с тех двух кобылиц. Когда же пришло время, он не отходил от них, ждал пока они не ожеребились. [8] В отдельных вариантах по-разному описывается рождение жеребцов Гырата и Дурата. В вариантах ашугов Бозалганлы и Алы, а также в повествованиях других ашугов, говорится, что из моря вышло два жеребца. В варианте «Кероглу» (ашуг Асад) из моря выходит один жеребец. От Гырата у второй кобылицы родился Дурат. В варианте «Гаф» (С. Пенн) также сперва рождается Гырат. По рассказу других, жеребцы выходят из озера, находящегося близ границы Нахичевани и Армении.

Жеребята росли-росли и стало в табуне двумя конями больше.

Однажды тогатский Хасан-паша приехал в гости к Гасан-хану. Гасан-хан торжественно принял пашу. За беседой паша сказал хану:

— Гасан-хан, слышал я, есть у тебя славные, чистокровные кони. Подари мне двух жеребцов из своего табуна.

Гасан-хан, выразив полную готовность услужить гостю, призвал к себе Алы-киши.

— Завтра не выгоняй табун в поле. Я выберу для паши двух коней.

Едва Гасан-хан произнес это, как Алы-киши вспомнил про жеребцов. Чтобы хан не ударил лицом в грязь перед пашой, он поднялся с зарей, поймал жеребцов, привязал их в загоне, а табун погнал в поле.

Вскоре Гасан-хан и паша пришли в загон. Посмотрел паша, видит, стоят на привязи два длинных, тощих жеребца, и понял, что их приберегли для него.

Усмехнулся паша и сказал:

— Гасан-хан, мне говорили, что у тебя есть настоящие племенные кони. А это что? Таких невзрачных коняг у меня и самого найдется немало.

Слова паши стрелой пронзили Гасан-хана.

— Глупый старик! — закричал он, повернувшись к Алы-киши. — Разве не сказал я тебе, чтобы ты не-выгонял табун, почему ты ослушался меня?

— Да продлит аллах твои дни, хан! — ответил Алы-киши. — Я старый табунщик. Каждого коня в табуне знаю, как пальцы на своей руке. Ты не смотри, что жеребцы такие поджарые. Если не хочешь осрамиться отдай их паше.

Спокойные слова Алы-киши, уверенного в правоте своей, еще пуще разгневали хана, и он крикнул:

— По всему свету идет слава о племенных конях из моих табунов. А ты показываешь паше этих чахлых коней и заставляешь меня краснеть!

— Да продлит аллах твои дни, хан! — сказал Алы-киши. — Возвысить я хочу тебя перед пашой. Разве не известно тебе, что я знаю толк в конях? В твоих табунах лучше этих коней нет. Обойди хоть целый свет, лучше не сыщешь.

Разгневался Гасан-хан и сказал:

— Знать ничего не знаю! Даю тебе час, ищи хоть на небе, хоть на земле, но подай сюда чистокровных коней, подобающих паше и достойных моего имени. Сейчас же иди, выбери и приведи.

— Хан, прикажи тогда кому-нибудь другому выбрать коней для паши. Во всем табуне лучше этих нет. Моя рука не подымется выбрать худших и оставить лучших. Этого не позволит моя честь.

Рассвирепел хан. Призвал он палача и приказал обезглавить Алы-киши. Разгневался и паша. Дерзость Алы-киши рассердила и его. Он сказал:

— Гасан-хан! Вижу твой табунщик высоко оценил этих коней. А, может быть, он и прав? Пусть же ценою каждого из этих жеребцов будет его собственный глаз.

Совет паши пришелся по душе Гасан-хану, и по его приказу палач выколол Алы-киши оба глаза.

Старик не проронил ни звука. Ни один стон не вырвался из его груди. Когда же палач сделал свое дело, Алы-киши поднялся и сказал:

— Гасан-хан! Нет у человека ничего дороже глаз. Ты лишил меня их. Всю свою жизнь я отдал служению тебе, из кожи лез, постарел, поседел, а ты вот как отплатил за мою службу. По одному слову паши ослепил меня. Ну что ж… Видно, так мне суждено. Но раз за жеребцов заплатил я своими глазами, будь хозяином своего слова, отдай их мне.

Гасан-хан приказал привязать поводья к рукам Алы-киши и прогнал его со двора.

Слепой Алы-киши, ведя на поводу коней, поплелся домой.

Весть о случившемся разнеслась по селу. Народ собрался к Алы-киши. Узнал обо всем и его сын, Ровшан.

Ровшан не уступал в силе и отваге Рустаму. [9] Рустам — Рустам-Зал, герой поэмы Фирдовси «Шах-намэ». Ему едва исполнилось лет пятнадцать-шестнадцать, о было в нем столько силы, что, ухвати он дерево за ветвь, — вырвал бы с корнем, схвати быка за рога, — поднял бы над головой.

Увидя отца, Ровшан спросил:

— Что с тобой, отец? Скажи, кто сотворил с тобой такое?

Алы-киши рассказал сыну все, как было. Ровшан разъярился, словно тигр. Вскочил он с места и сказал:

— Отец, твой сын отомстит за тебя. Посмотрим, как Гасан-хан устоит передо мной.

Алы-киши подозвал сына и усадил возле себя. Положив руку ему на плечо, он сказал:

— Время мести еще не пришло, сынок. Придет пора, я сам скажу тебе. Теперь слушай внимательно. Глаза мои были выколоты из-за этих коней, и эти же кони помогут тебе отомстить за меня. Отдаю их тебе. Это лошади не простые. Их породили морские кони. Ты должен выстроить большую конюшню. Такую, чтобы в нее не мог проникнуть ни один луч света. Ровно сорок дней кони будут стоять в этой конюшне. И все сорок дней человеческий глаз не должен видеть их.

— Хорошо, отец, но как же я смогу их кормить? — спросил Ровшан.

— В конюшне ты сделаешь для каждого коня ясли в сорок ячеек и наполнишь их ячменем и сеном. От источника Зумруд-булаг, [10] Зумруд-бушт, Зумруд — изумруд, булаг — родник (изумрудный родник); прозрачная, как изумруд, вода. что в конце села, ты проведешь в конюшню канаву. Возле яслей устроишь место для водопоя. Сорок дней кони будут есть, пить и расти. А пока конюшня не готова, отведи их и привяжи где-нибудь.