Таннен-Э — город под вечными льдами: легенды Австрии

С тех пор в память о спасении от турецкого нашествия в Гюссинге каждый день в половине двенадцатого звонят колокола старинной приходской церкви.

Поклонливый камень, — так прозвали скалу, высотой примерно в человеческий рост, которая стоит неподалеку от селения Кляйнхефляйн. Существует старинное поверье, будто эта скала низко кланяется первому, кто пройдет мимо нее на рассвете. Своим поклоном она отдает дань уважения трудолюбию раннего путника.

— Зеппль, — обратился однажды виноградарь к своему договя-зому ленивому сыну, — знаешь, сынок, хотелось бы мне, чтобы еще при моей жизни поклонливый камень тебе поклонился.

Зеппль как раз был не из тех, кто встает с петухами, зато любопытства ему было не занимать: он очень хотел дознаться, правду ли говорят, что камень людям кланяется, или это одни сказки.

Чтобы не опоздать и первым поспеть утром к камню, взял он с вечера теплое шерстяное одеяло и отправился на место. Дело было поздней осенью. Неподалеку от камня парень завернулся в одеяло и решил спокойно поспать до утра и проснуться при звуке шагов первого работника, который утром пойдет той дорогой на виноградник. «Тут-то я мигом вскочу и первым прибегу к скале», — подумал хитрец.

Вскоре после полуночи ему сквозь сон послышались чьи-то шаги. Толком не проснувшись, Зеппель повернулся на другой бок и хотел еще поспать, как вдруг окончательно пробудился от чьего-то громкого смеха. Парень вскочил на ноги: мимо камня шел старичок, в синем фартуке и с корзиной за плечами. И в ту же минуту парень, опешив, увидел, что камень низко поклонился старичку. Дивясь этому чуду, Зеппль крадучись пошел за незнакомцем, потому что разобрало его любопытство: захотелось ему узнать, кто это такой и чего ради он заявился на виноградник глубокой ночью. К своему великому удивлению, он увидел, что старичок, подняв руку, благословляет виноградные лозы, каждую отдельно. Тут Зеппль понял, что перед ним Лозовичок, добрый дух виноградников. Он-то и подшутил над ним.

А наутро гроздья винограда, которые накануне были зелеными и кислыми, поспели и стали сладкими, как мед.

В старые времена жил в дубовой роще, что на горе Шайбенберг близ Санкт-Йоргена, один простоватый черт. Когда-то он неизвестно почему поссорился с главным чертом всей преисподней. Вероятно, санкт-йоргенский черт нарушил какой-нибудь дьявольский закон. Короче говоря, черта выгнали из преисподней, и он скитался по свету, бесприютный да одинокий, и наконец избрал себе для жительства дубовую рощу на горе Шайбенберг. Все имущество черта было — тощая коровенка и слепая коза. Днем черт выводил свою скотину на пастбище, а ночи проводил под громадной скалой, которая и по сей день зовется в народе Чертовым камнем.

По вечерам, когда солнце садилось за далекими высокими горами, а холмы над озером окутывались сумрачными тенями, черт забирался на скалу и вопил хриплым голосом, громко щелкая бичом, — так он звал домой с пастбища свою скотину. Бичом же ему служила живая змея, такая длинная, что длинней ее на свете нет.

Хоть и выгнали нашего черта из ада, он по-прежнему каждый вечер устраивал такой адский шум, что у бедных жителей Санкт-Йоргена волосы поднимались дыбом. Коровы, овцы и козы, которых вечером гнали домой с пастбищ, пугались до смерти, бесились, скакали, точно ошалелые. У коров пропадало молоко, и несчастные хозяйки не знали, как горю помочь. А крестьяне поносили на чем свет стоит козлоногого безобразника и желали ему поскорей провалиться в ад.

Когда крестьяне сидели в деревенском кабачке, они могли говорить о чем угодно — о погоде, об урожае, о своем повседневном тяжелом труде, но всякий раз речь непременно заходила и о соседушке — придурковатом черте из дубовой рощи. Однажды вечером в кабачок заглянул какой-то незнакомый старик и скромно сел в уголке.

— Откуда идете, старина? — спросил его бургомистр.

— Из Турции, — отвечал старик, — долгое время я провел там в плену. В молодости я с войском императора ушел воевать с турками, попал в плен и всю свою жизнь просидел закованный в кандалы на галере, был гребцом на турецком корабле. Теперь я уже старик и ни на что не гожусь, вот они и отпустили меня на волю.

— И чем же вы хотите теперь заняться? — полюбопытствовал кто-то из крестьян. Старик устало пожал плечами:

— Не знаю. Родина моя — Швабия, но дорога туда слишком далека, да уже и не помнит меня никто в родных краях. — Старик вздохнул и подпер седую голову кулаками. Через некоторое время он снова заговорил: — Хочу вот пожертвовать церкви Божьей Матери в Лоретто мои кандалы, я их вывез с собой из неволи. А потом хочу доживать свой век где-нибудь отшельником.

Крестьяне сдвинулись поближе и начали о чем-то шептаться. Потом бургомистр сказал:

— Послушайте, добрый человек! Оставайтесь-ка в Санкт-Йорге-не. Мы вам дадим камня и леса, построите себе приют и будете жить отшельником. А если захотите нас отблагодарить за помощь, то можете оказать нам большую услугу. Здесь неподалеку, в дубовой роще, живет один черт-дуралей, и он давно нам всем надоел своими глупостями. Мы ничего не пожалели бы, лишь бы от нею избавиться. А кто же сумеет лучше избавить от черта, как не благочестивый старец-отшельник?

Старик некоторое время молчал, размышляя, потом сердечно поблагодарил крестьян за их предложение и обегцал прогнать черта, если то будет в его силах. На другой день он отправился на гору Шайбенберг, выбрал там укромное место, которое показалось ему как нельзя более подходящим для хижины отшельника. Крестьяне доставили туда камни и бревна, и старик начал строить свой приют.

Черт не заставил себя ждать — вскоре он объявился. Черти ведь очень любопытны, и наш черт не был исключением. Очень ему захотелось узнать, что тут затеял пришлый старичок. Выслушав его, старик хитровато прищурился и ответил:

— Сельская община поручила мне построить вот на этом самом месте стойло для вашей скотины и жилище для вас.

Черту это понравилось. Он ничуть не удивился, узнав, что жители Санкт-Йоргена решили позаботиться о нем и построить ему жилье. На радостях он пустился скакать по всей роще, прыгал козлом, вопил, поднял адский шум и не унимался до самого рассвета, так что бедные жители Санкт-Йоргена, как ни зажимали уши, даже на минуту не смогли заснуть.

И вот день за днем стал черт каждое утро являться на стройку. Дурень, он и есть дурень! Он таскал тяжеленные камни и огромные бревна, помогал старику в работе как только мог. Скоро домик был построен. А в деревне тем временем был тайно освящен маленький колокол, и его теперь неприметно доставили в приют отшельника.