Сказания о нартах

И вот достигли они железной башни Аколы, и верный конь все сделал так, как приказал ему хозяин. Раскатами небесного грома доносились до башни удары плети, но Арфан все не движется с места.

— Что это за грохот? Уж не гром ли небесный гремит? — спросила красавица Акола у своей прислужницы.

— Это не гром небесный, — ответила прислужница, — едет мимо нас какой-то старик, но конь у него не идет. Вот он и хлещет его, и это удары его плети.

— Если это старый человек, то выйди к нему и пригласи его к нам. Пусть будет он нашим гостем. Или сильно разгневался этот человек, или он пьян, или он глуп. Но вернее всего, что болит душа его от мерзких проделок его жены, — сказала Акола прислужнице.

Вышла девушка из замка.

— Будь нашим гостем, почтенный старик, — сказала она Урызмагу, — дай отдохнуть коню своему, и сам отдохни у нас.

— Я вижу, беспечна ты, девушка, и надо тебе опасаться: как воду, прольешь ты счастье свое. Если бы у меня было время ездить по гостям, так я давно нашел бы сарай не хуже вашего. Не до гостей мне: войска агуров подходят к берегу нашего моря, а там живет единственная сестра моя. Вот и тороплюсь я к ней. Если уж спасти ее не удастся, так хоть повидаюсь с ней перед смертью.

Вернулась скорее девушка в замок и рассказала Аколе то, что узнала от Урызмага. Одиноко жила в башне красавица Акола, и как было не испугаться ей! С вершины башни своей спустилась она к Урызмагу и сказала ему:

— Переночуй сегодня у нас, добрый старик, и конь твой отдохнет, и сам ты отдохнешь. А завтра — что Бог даст, то и будет.

Но Урызмаг просил у Бога как раз то, что она ему предложила. Потому, конечно, согласился он переночевать. Угостили хорошо Урызмага.

На рассвете он поднялся, сел на коня и погнал его так, точно конь в одно мгновение должен был домчать хозяина до края небес. Но как только от отъехал настолько, что Акола, стоя на вершине башни, не могла его больше видеть, остановил Урызмаг коня, слез, посидел немного, а потом снова вскочил на коня, погнал его назад, и, когда издали показалась башня, он начал кричать во всю мочь:

— Эй, спасайтесь, спасайтесь!

А с башни просят его прислужницы Аколы:

— Задержись хоть на одно слово.

Придержал Урызмаг коня своего, выбежали к нему прислужницы и спрашивают:

— Будь милостив к нам, что нового слышно? Расскажи…

— Не удалось мне повидать сестру мою. Войска агуров захватили берег моря, и я тороплюсь, надо мне спасать семью свою.

— Возьми меня с собой, добрый старик, и Бог вознаградит тебя за это. Не бросай меня здесь на несчастье! — просила Акола Урызмага.

— Мне бы хоть семью свою спасти, — ответил Урызмаг. — Как же принять еще на себя заботу о тебе?

— Ради Бога своего, не бросай меня! — молит его красавица Акола.

— Тяжело мне будет смотреть на беду твою. Но ничего тут не придумаешь… Собирайся скорей.

Согласился Урызмаг, да и как было ему не согласиться? Ведь свершилось все то, о чем просил он Бога.

Тогда велела красавица Акола запрячь шестерых лошадей в свою крытую повозку на пружинном ходу, собрала она все свои сокровища и пустилась в путь под охраной старого Урызмага.

Отъехали они немного, и сказала Акола Урызмагу:

— Добрый старик, если твой конь может пойти рядом с моими конями, то привяжи его, а сам сядь со мной в повозку.

Привязал Урызмаг своего пегого Арфана рядом с лошадьми Аколы, а сам сел рядом с Аколой на мягкое сиденье и указывал возницам дорогу. Вот приблизились они к Черной горе. Черная туча залегла на вершине Черной горы: это все быстрее и быстрее пляшут именитые нарты, и пыль высоко поднялась и скрыла вершину горы. И спросила Акола Урызмага:

— Что это за черная туча?

— Я скажу тебе, что это за туча: узнали нарты о том, что угрожают им войска агуров и выступили им навстречу. Может, ты хочешь подняться на эту гору?

Подумала Акола и потом сказала:

— Мы бежим от агуров. Кто же защитит нас лучше, чем те, которые выступили против них? Поедем к ним, там найдем мы себе пристанище.

Урызмаг, понятно, согласился, и вот поднялись они на вершину Черной горы. Пляшут нарты все быстрее и быстрее. Выглянула Акола из окна своей повозки, и первым поймал ее взгляд искроглазый Сослан. Встрепенулся он, встал перед ней и сказал:

— Сколько дней пляшем мы здесь ради тебя свой веселый симд! Прошу тебя, спляши со мной.

— Хороший ты человек, Сослан, и сплясала бы я с тобой, но ты родом с гор, и если не сумею я собрать мягкой фасал-травы и положить ее в твои арчи, то ты, чего доброго, еще прибьешь меня.

— Стать бы тебе жертвой [65] В этом ответе Сослана звучит обида за горцев, презираемых Аколой. Смысл его слов приблизительно такой: «Ты сама не стоишь тех горцев, о которых говоришь свысока». за наших горцев, что носят арчи, — сказал Сослан и, опустив голову, вышел из круга пляшущих.

— Спляши-ка со мной, красавица Акола, — сказал сын Кандза Саууай Низкорослый.

— И с тобой бы я сплясала, но если кто из могучих нартов вместо моей руки пожмет тебе руку, то раздробится рука твоя.

— Тогда со мной спляши, красавица, — сказал ей Хамыц.

— Сплясала бы я с тобой, но в твоей бороде к весенней траве подмешались уже осенние травы.

— Это я сыскал тебя, я приглашаю тебя, и ты мне не откажешь, — сказал Урызмаг красавице Аколе.

— С радостью сплясала бы я с тобой, о Урызмаг, старейший из нартов, но строга хозяйка твоя Шатана, и плохо мне будет, если я не угожу ей.

— Чтобы принесли тебя в жертву моей хозяйке Шатане, раздающей гостям почетные чаши и накрывающей перед гостями полный стол! — с досадой сказал Урызмаг и отошел прочь.

Все нарты по очереди просили красавицу Аколу сплясать с ними, но ни с кем она не пошла. И тогда после всех подошел к ней сын Хамыца булатный Батрадз.

— Девушка, спляши со мной, — сказал он.

— С тобой я бы сплясала, булатный Батрадз, — ты лишь один среди нартов не имеешь никакого порока. Но лежит пятно одно на чести твоей. Много лет назад семиглавый крылатый уаиг Кандзаргас за дальние горы унес одного из предков твоих по имени Уон и сделал его своим пастухом. В одной нагольной шубенке пасет он стадо этого уаига, гнидами покрыта его шубенка, в дождь вытягивается, на солнце коробится она. Не живет, а страдает старый Уон. Вот когда ты вывезешь его вместе со всеми сокровищами Кандзаргаса, тогда ты будешь достоин того, чтобы я сплясала с тобой.

Точно кто-то по губам ударил Батрадза, повернулся он к нартам и сказал:

— В дальний путь отправляюсь я, о нарты, и прошу: пока не вернусь, продолжайте плясать ваш симд, и пусть никто из вас не обидит красавицу Аколу и не скажет ей дурного слова.

И, сказав это, вскочил Батрадз на коня своего, во всю мочь поскакал он домой и кинулся скорее к Шатане: