Фольклор Array - Старшаяя Эдда (Перевод А. И. Корсуна)

Réð til hefnda
hergjarn í sal
ok eptir varp
óbilgjörnum;
fló til Guthorms
Grams ramliga
kynbirt járn
ór konungs hendi.

Надвое был
рассечен убийца,
прочь голова
отлетела с плечами,
рухнули ноги,
назад завалились.

Hné hans um dolgr
til hluta tveggja,
hendr ok höfuð
hné á annan veg,
en fóta hlutr
féll aptr í stað.

Гудрун заснула,
горя не зная,
на ложе своем
с Сигурдом рядом —
но пробудилась
в печали и страхе,
увидев на ложе
кровь друга Фрейра *.

Sofnuð var Guðrún
í sæingu
sorgalaus
hjá Sigurði;
en hon vaknaði
vilja firrð,
er hon Freys vinar
flaut í dreyra.

Так сильно она
всплеснула руками,
что духом могучий
поднялся на ложе:
«Гудрун, не плачь,
жена моя юная, —
братья твои
живы еще! *

Svá sló hon svárar
sínar hendr,
at rammhugaðr
reis upp við beð:
"Grát-a-ðu, Guðrún,
svá grimmliga,
brúðr frumunga!
þér bróðr lifa.

Есть у меня
юный наследник,
как его вызволить
из вражьего дома?
Братья твои
задумали новое,
замыслы их
злобны и пагубны.

Á ek til ungan
erfinytja,
kann-at hann firrask
ór fjándgarði;
þeir sér hafa
svárt ok dátt
enn nær numit
nýlig ráð.

Сына сестры их
такого но будет,
хотя б семерых
ты породила!
Твердо я знаю
причину беды:
Брюнхильд одна
во всем виновата!

Ríðr-a þeim síðan,
þótt sjau alir,
systursonr
slíkr at þingi;
ek veit görla,
hví gegnir nú:
ein veldr Brynhildr
öllu bölvi.

Дева любила
меня одного,
но Гуннару я
не нанес ущерба;
узы родства
соблюдал и клятвы,
чтоб другом жены его
не был я прозван».

Mér unni mær
fyr mann hvern,
en við Gunnar
grand ekki vannk;
þyrmða ek sifjum,
svörnum eiðum,
síðr værak heitinn
hans kvánar vinr."

Жена застонала, —
конунг скончался:
так сильно она
всплеснула руками,
что зазвенели
кубки в углу,
а во дворе
откликнулись гуси.

Kona varp öndu,
en konungr fjörvi,
svá sló hon svárar
sínar hendr,
at kváðu við
kálkar í rá
ok gullu við
gæss í túni.

Тогда рассмеялась
Брюнхильд, дочь Будли,
единственный раз
от души рассмеялась,
когда на ложе
своем услыхала
рыданья громкие
дочери Гьюки.

Hló þá Brynhildr
Buðla dóttir
einu sinni
af öllum hug,
er hon til hvílu
heyra knátti
gjallan grát
Gjúka dóttur.

Сказал тогда Гуннар,
вождь дружины:
«Не от веселья
и не от радости
ты рассмеялась,
злобная женщина!
Отчего покраснела,
чудовищ родившая?
Скоро умрешь ты! —
так мне сдается.

Hitt kvað þá Gunnarr
gramr haukstalda:
"Hlær-a þú af því,
heiptgjörn kona,
glöð á gólfi,
at þér góðs viti.
Hví hafnar þú
inum hvíta lit,
feikna fæðir?
Hygg ek, at feig séir.

Тебе подобало б
своими глазами
увидеть, как Атли
мы изрубили бы,
брата увидеть
раны кровавые,
могла бы ты их
ему перевязывать!»

Þú værir þess
verðust kvenna,
at fyr augum þér
Atla hjöggim,
sæir bróðr þínum
blóðugt sár,
undir dreyrgar
knættir yfir binda."

«Тебя не виню:
ты храбро бился!
Злобы твоей
не страшится Атли.
Из вас двоих
проживет он дольше,
и силой тебя
он превзойдет.

"Frýr-a maðr þér, Gunnarr,
hefir þú fullvegit;
lítt sésk Atli
ófu þína;
hann mun ykkar
önd síðari
ok æ bera
afl it meira.

Скажу я, Гуннар, —
ты сам это знаешь, —
поспешно вы
преступленье свершили!
Свободна во всем,
запретов не зная,
в богатстве жила
я в братнином доме.

Segja mun ek þér, Gunnarr,
— sjalfr veiztu görla, —
hvé er yðr snemma
til saka réðuð;
varð ek til ung
né ofþrungin
fullgædd féi
á fleti bróður.

И замуж я
идти не хотела,
покуда вы, Гьюкунги,
к нам не приехали, —
трое *верхом,
великие конунги, —
лучше бы не было
этой встречи!

Né ek vilda þat,
at mik verr ætti,
áðr þér Gjúkungar
riðuð at garði
þrír á hestum
þjóðkonungar;
en þeira för
þörfgi væri.

Тому обещалась,
кто, в золоте весь.
правил Грани;
ничем на вас
он не был похожим,
ни взором своим,
ни своим обличьем —
хоть вы и казались
князьями великими!

Þeim hétumk þá
þjóðkonungi,
er með gulli sat
á Grana bógum;
var-at hann í augu
yðr um líkr,
né á engi hlut
at álitum,
þó þikkizk ér
þjóðkonungar.

Тогда мне Атли
тайно поведал,
что он делить
достоянье нe станет,
ни земли, ни золота,
мне не отдаст
моей половины,
коль замуж не выйду, —
те земли, что мне,
молодой, обещал,
казну ту, что мне,
молодой, отсчитал он.

Ok mér Atli þat
einni sagði,
at hvárki lézk
höfn of deila,
gull né jarðir,
nema ek gefsk létak,
ok engi hlut
auðins féar,
þá er mér jóðungri
eigu seldi
ok mér jóðungri
aura talði.

В смятенье тогда
душа моя стала:
убивать ли бойцов мне?
Кольчугу надев,
разить ли дружинников
брату в подмогу?
Все бы тогда
это проведали,
и многим тогда
беды грозили бы.

Þá var á hvörfun
hugr minn um þat,
hvárt ek skylda vega
eða val fella
böll í brynju
um bróður sök;
þat myndi þá
þjóðkunnt vera
mörgum manni
at munar stríði.

Мы наш уговор
блюсти согласились:
очень хотела я
золото взять —
красные кольца
сына Сигмунда, —
сокровищ иных
я не желала.

Létum síga
sáttmál okkur,
lék mér meir í mun
meiðmar þiggja,
bauga ráða
burar Sigmundar,
né ek annars manns
aura vildak.

Один, а не многие,
был мне дорог,
женщины дух
не был изменчивым!
Атли в этом
сам убедится, —
когда он услышит
о смерти моей, —

Unnak einum
né ýmissum,
bjó-at of hverfan
hug men-Skögul;
allt mun þat Atli
eptir finna,
er hann mína spyrr
morðför görva,

что не слабой была
жена, если заживо
в могилу идет
за мужем чужим, —
то будет месть
за обиду мою!»

at þeygi skal
þunngeð kona
annarrar ver
aldri leiða;
þá mun á hefndum
harma minna."

Поднялся Гуннар,
конунг великий,
на плечи женщине
руки вскинул;
начали все,
один за другим,
ее отговаривать,
силой удерживать.

Upp reis Gunnarr
gramr verðungar
ok um hals konu
hendr of lagði;
gengu allir
ok þó ýmissir
af heilum hug
hana at letja.

Всех оттолкнула
она от себя,
всех, кто мешал
долгой поездке.

Hratt af halsi
hveim þar sér,
lét-a mann sik letja
langrar göngu.

Хёгни он стал
звать на совет:
«Хочу, чтобы воины
были в палате
твои и мои!
Эту жену
не должно пускать
в поездку смертельную,
пока не возникнет
помеха другая:
тогда пусть вершится,
что предназначено!»

Nam hann sér Högna
hvetja at rúnum:
"Seggi vil ek alla
í sal ganga
þína með mínum
— nú er þörf mikil, —
vita, ef meini
morðför konu,
unz af méli
en mein komi;
þá látum því
þarfar ráða."

Одно лишь в ответ
вымолвил Хёгни:
«Пусть не мешают
долгой поездке,
не вернется она
никогда оттуда!
Злобной она
родилась у матери,
рожденной была,
чтобы горе чинить,
многих людей
в беду повергая!»

Einu því Högni
andsvör veitti:
"Leti-a maðr hana
langrar göngu,
þars hon aftrborin
aldri verði;
hon kröng of komsk
fyr kné móður,
hon æ borin
óvilja til,
mörgum manni
at móðtrega."