Нарты. Адыгский эпос

— Пастух! Пастух! — с раздраженьем твердил пятый.

— А я тебе говорю, — орел! — толкнул его ше стой иныж.

— Тот, кому нехватило на шапку! — выкрикнул младший брат и ударил его кулаком.

Между иныжами началась потасовка. Куйцук бегал вокруг и подзадоривал:

— Вот удар, так удар!

— Такого и родному брату не спущу!

— Эй, зачем молчишь? Бей его!

— Так его, так его! По голове!

— Эге, да ты, кажется, струсил!

— Не зевай! Бей его дубиной!

— Эй, покажи, что и у тебя есть кулаки!

Иныжи разъярились не на шутку. Побоище не пре кращалось до тех пор, пока они не перебили друг друга.

Куйцук, Арыкшу, Горгоныж и Ахуаж взяли с собой столько пищи, сколько могли увезти их кони, и отправились в обратный путь, спеша порадовать нартов доброй вестью.

Недолго думая, поднялись нарты и перекочевали на богатые земли семи братьев-иныжей. Там зажили они в довольстве и счастье.

У нартского кузнеца Дабеча было восемнадцать сыновей. Старшего звали Канж.

По нартскому обычаю, юношей, достигших совершеннолетия, прежде чем женить, отправляли в походы. Молодым нартам давали наилучшее оружие и надежных коней — снаряжали наславу.

Так и Дабеч посылал своих сыновей закаляться в сражениях, привыкать к трудам ратным.

Старшие сыновья Дабеча были уже испытанными воинами, когда самый младший впервые побывал в походе. Он вернулся со славой, и братья сказали:

— Ну, теперь нам всем пора жениться!

Собрались они на холме, уселись в кружок, при жали к земле ладони и поклялись:

— Мы, восемнадцать братьев, рожденные от одной матери и одного отца, выросшие под одним кровом, даем клятву жениться, как только найдем восемнадцать сестер. Пусть и невесты наши будут из одной семьи!

Братья надели доспехи, вскочили на коней и отправились разыскивать невест. Долго странствовали нарты. Побывали там, где восходит солнце, и там, где оно заходит. Не оставалось места на земле, где бы не ступили копыта их коней, но так и не нашли нарты восемнадцати невест-сестер.

Огорченные, усталые, возвращались братья домой. Добравшись до широкой реки, они спешились у переправы и решили отдохнуть. Много людей толпилось у переправы, и от них нарты услыхали, что живут неподалеку старик со старухой, а при них — семнадцать дочерей и сын первенец.

Один из братьев сказал:

— Не нашли мы восемнадцати сестер. Женимся на этих семнадцати, не упуская случая, и вернемся домой.

— Жениться не худо! — отозвался другой, — но ведь нас восемнадцать, а девушек только семнадцать. Кто же из нас останется без жены?

Между братьями разгорелся спор. Оставаться холостым никому не хотелось.

— От споров и раздоров толку не будет! — ска зал третий. — Надо бросить жребий семнадцать раз, — по числу девушек. Кому жребий не выпадет, тому же ниться не судьба.

— Нет, — возразил четвертый, — жребий бросать незачем. Женимся по старшинству, как издавна пове лось у нартов.

— Согласен! — воскликнул меньшой. — Это спра ведливо! Младший женится на младшей, а старший на старшей. Но невесты наши родились после брата, самый старший у них в семье — сын, и выходит, что на долю Канжа невесты нет.

— Будь по-вашему, — сказал Канж, с глубокой обидой на меньшого брата. — Уродись я счастливым, — старшей была бы девушка. Нет мне счастья. В оди ночестве жить мне. А вы, не упуская случая, же нитесь.

— Кончен спор! — радостно закричали братья. По совету Канжа они женились на семнадцати сестрах.

Все вместе возвратились братья, и женатые стали жить каждый своей семьей.

А нарты посмеивались над Канжем:

— Где это видано, чтобы самый старший брат остался без жены, без семьи! Ну не глупец ли этот Канж?

Дошли до Канжа их злые насмешки, и, проклиная свою судьбу, он ушел в горы, отыскал пещеру и решил до конца дней жить в одиночестве.

Мать Канжа горевала о нем и желала, чтобы он вернулся домой. Она позвала мальчиков, игравших неподалеку, и сказала им:

— Добегите до пещеры Канжа и, как увидите его, смейтесь над ним, дразните и стыдите за то, что он живет один. Канж не потерпит насмешек, рассердится и вернется.

Мальчишки гурьбой побежали в горы. Неподалеку от пещеры Канжа, на просторной и ровной лужайке, им захотелось поиграть в альчики. Заигравшись, они позабыли, что наказывала мать Канжа.

Вскоре мальчишки перессорились. Одному показалось, что другой снял альчик, не выиграв его.

— Нечестно играешь, не буду с тобой играть! — закричал обиженный.

А тот, кого бранили, ответил сердито:

— Ты сам играешь нечестно, да еще говоришь неправду. Пусть за это постигнет тебя участь Канжа. Вот вырастешь и останешься без жены, без семьи и, как зверь, будешь жить в норе.

Все это услышал Канж, сидя в своей пещере и наблюдая за игрою.

— Вот как! — воскликнул он. — Меня все еще не оставили в покое! Мальчишки лишь повторяют, что слышали от старших. А у тех, как видно, имя мое не сходит с языка! Если не найду достойной жены, не жить мне на свете!

И Канж всердцах вернулся домой. В отцовском табуне он облюбовал молодого каурого коня. Снарядившись, Канж вскочил в седло и сказал:

— Клянусь не возвращаться домой до тех пор пока не найду себе достойной жены!

И отправился Канж искать невесту.

Его конь был так мал, что, не продень всадник ноги в стремена, пришлось бы ему, едучи верхом, итти пешком.

Долго скитался Канж. Не осталось места на земле, где не ступили бы копыта каурого, но так и не нашел Канж достойной невесты.

Усталый, печальный, он уже возвращался домой и вдруг увидел вдали какое-то темное пятно. Чем ближе Канж подъезжал к нему, тем становилось оно больше и больше, и вот предстала перед Канжем огромная женщина. То была великанша Эмигена. Она сидела спиною к всаднику и не слышала, как он подъехал, потому что была занята делом. Она зашивала трещину в земле.

Иголкой великанши было железное заостренное бревно, а ниткой — толстый аркан.

Великанша, видно, утомилась: отбросив бревно, она задремала. Похолодев от страха, следил за нею Канж. "Что мне делать? — думал он. — Вперед ли, назад ли поеду — меня ждет верная гибель! Будь что будет! Подкрадусь к Эмигене и припаду к ее груди. Тогда она уже не сможет погубить меня, потому что я стану ее молочным сыном".

Канж так и сделал. Подкрался к спящей Эмигене и припал к ее груди. Эмигена открыла глаза, увидела у своей груди Канжа и громко заплакала:

— Какая беда со мною приключилась, я не за метила тебя раньше! Пусть померкнут глаза мои за то, что не увидела тебя во-время! Теперь ты стал моим молочным сыном и я уже не могу тебя убить! — Так причитала она, лаская Канжа своей громадной ру кой. — Но как ты попал сюда, сынок? Доверься мне. Я во всем буду тебе помогать.