Героический эпос народов СССР. Том второй

После этого немало
Уговорщиков лукавых
К Калеву тропу топтало,
Липло, словно гнус болотный.
И с тяжелой ношей горя
С места, еле обжитого,
Двинулся он в лес дремучий,
В недра чащ непроходимых,
Где ни следа, ни тропинки.
Нового искать укрытья
Со своей тоской ушел он.
Шел он сутки, шел другие,
Третьи шел без останову
По лесным угрюмым дебрям.
На четвертый день вступил он
В область озера Чудского,
В земли Пскова, где когда-то
Он дорогою удачи
Много раз ходил в дни счастья.
Но места, родные прежде,
Чуждыми теперь казались.
Дальше путь свой продолжая
Вышел муж Калевипоэг
На высокий берег Кяпы,
Где в его походе прежнем,
В пору дней его счастливых,
Унесенный хитрым вором
Меч на дно дремать улегся,
Дабы мстить его носившим,
На беду, его владельцам.
Калевитян сын любимый!
Ты не мог заране ведать,
Светлым разумом предвидеть,
Угадать в виденье сонном,
Вещею душой почуять,
Что старинное заклятье
Кузнеца Железной Лапы
Заколдованною сталью
Злую смерть тебе готовит,
Западню кровавой мести.

За похитчиком в погоне
Меч свой под водой увидев,
Ты ведь сам пропел заклятье,
Завещал стальному другу:
"Если на берег придет он —
Тот, кто завладел тобою,
Ненароком ступит в воду, —
Вот тогда, мой спутник бранный,
Отруби ему ты ноги!"
Это грозное заклятье
Меч заветный обернул бы
Против знахаря лесного,
Колдуна, что в годы оны
Меч украл и, убегая,
Обронил добычу в воду.
Но твое заклятье, витязь,
С прежним кузнеца заклятьем
Меч в дремоте перепутал.

И когда Калевипоэг
Сам ступил на дно речное,
Меч проснулся, вспоминая:
"Уж не тот ли это самый,
Кто носил меня когда-то
II которого жестоко
Поразить теперь я должен?"
И ударил меч свирепый
По коленям богатырским,
Мышцы разрубил и кости,
Голени отсек от тела.
Калевитян сын могучий,
Обуянный смертной мукой,
Вопль издал, зовя на помощь.
Он отполз на четвереньках
К берегу. Упал на землю,
Бурной кровью истекая.
Хоть в реке остались ноги,
Но, упав, огромным телом
Он покрыл полдесятины
Кровью залитой поляны.
Стоны Калевова сына,
Громкий зов его на помощь,
Вопли нестерпимой боли
Громом к облакам летели,
Выше облак подымались
И достигли тверди неба,
Горницы отца вселенной.

Стоны Калевова сына,
Вопли нестерпимой боли
И теперь, через столетья,
Слышатся, не умолкая,
Сыновьям семьи эстонской,
Дочерям дворов эстонских.
И еще столетья будут
Петь о Калеве в народе —
До поры, пока последний
Соловей золотоклювый,
Песнопевец наших былей,
Не умолкнет, погруженный
В вечный сон без пробужденья.
Прежние друзья сходили
С неба — посмотреть на брата,
Унимать его мученья,
Утишать его страданья,
Утоляющую боли
Мураву на раны клали.
Все же смерть не отогнали.
Кровь рекою шла из тела,
Жизнь в волнах своих умчала.
Калев-сын со смертью спорил
И, в страданьях угасая,
Кровью алою горячей
Обагрил широкий берег.
Но иссяк источник крови,
Охладело, затвердело
Тело, сердца стук умолкнул.
Но сверкали, как живые,
Мужа ясные зеницы,
Устремляя взоры к небу,
К двери дедова жилища.
И душа его, как птица,
К солнцу трепетно взлетела.
На могучих крыльях в тучах
Пронеслась, достигла неба.
Душу Калева на небе
Облекли подобьем плоти,
Той, что на земле осталась,
Для веселых богатырских
Игр, когда гремит и блещет
Пикне, празднуя победу.
От забот земных тяжелых
Отдыхая, славный Калев
Средь мужей, избранных Таарой,
Перед очагом вечерним,
Подперев щеку ладонью,
Слушал песни и былины,
Где пути его земные,
Богатырские деянья,
Им свершенные при жизни,
Прославлялись золотыми
Языками песнопевцев.
Но в душе носил заботу
Праотец всего живого,
Голову не мог седую
Преклонить на изголовье,
В помыслах перебирая,
На какую должность в небе
Сына Калева поставить.
Ибо муж Калевипоэг
До скончанья славной жизни
Совершил неслыханные
Богатырские деянья,
Одолел владыку ада!
Так нельзя же беззаботно
Мужа сильного оставить
Праздно по небу слоняться.
Древний праотец вселенной
На совет созвал великих
Сыновей своих могучих.
Круг сынов мудрейших Таары
Собрался в чертоге тайном,
Меж собой совет держали,
Разбирались двое суток,
Думали два дня, две ночи,
Как бы Калевова сына
К делу на небе пристроить.
И на третий день, к рассвету,
Мужи славные совета
Узаконили разумно:
Чтобы Калевову сыну
Стать у адских врат на страже,
Наблюдать за преисподней,
Чтоб не вырвался Рогатый,
Не порвал цепей, пройдоха,
Не бежал из заточенья.
И покинувшую тело,
Голубком поднявшуюся
В небо душу Калевову
На землю опять послали,
Чтобы в прах вошла холодный,
В прежнюю свою обитель.
Воротилось к жизни тело
Витязя, зашевелилось
От макушки до коленей.
Но в реке оставшиеся
Голени отрубленные
Не могла ни мудрость вечных,
Не могла ни воля Таары
Прирастить к коленям мужа.
И героя посадили
Боги на коня гнедого,
Провели дорогой тайной
До пределов преисподней
Охранять ворота ада,
Наблюдать, чтобы Рогатый
Не порвал цепей железных,
Не ушел из пут, пройдоха.
Как примчал Калевипоэг
К адским каменным твердыням,
К тяжким кованым воротам,
Мужу с неба возгласили:
"Трахни кулаком о скалы!"
Витязь, тяжко размахнувшись,
Кулаком ударил в скалы.
Раскололась скал твердыня,
Но рука увязла в камне,
На века в скале застряла.

Говорят, настанет время:
Если разом все лучины
С двух концов воспламенятся,
Пламя высвободит руку
Из гранитного зажима.
И тогда Калевипоэг
В дом отцовский возвратится —
Счастье созидать потомкам,
Прославлять страну родную.
Там и по сей день сидит он
На коне, Калевипоэг.
В толщу скал вросла десница.
Сторожит ворота ада
И Рогатого в темнице.
Слуги ада в преисподней
Пламенем, горящим жарко,
Распаять хотят оковы,
Цепь железную расплавить.
Цепь становится в сочельник
Толщиною в тонкий волос.
Но едва петух рассвета
Прокричит за воротами,
Наступленье дня вещая,
Делаются звенья цепи
Крепче, тяжелей, чем прежде.
Калев-сын стремится руку
Вырвать из стены гранитной,
Из железного зажима.
Трескается твердь земная,
Сотрясаются утесы,
Гор колеблются вершины,
Пенится, бушует море.
Сила Маны держит мужа,
Чтобы врат подземных ада
Страж могучий не покинул.