Вольфганг Акунов - Сказания о воинах-зверях [litres]

Стюр спрашивает:

– Кто же это?

Халли говорит, что здесь слово за Вермундом, а его согласия добиться нетрудно, если Стюр поедет с ним вместе. Стюр не отверг и это, и тут разговор кончается. Вскоре Лейкнир заводит ту же самую речь. Стюр сказал:

– Нрав твой меня устраивает, но все же не забывай, что тебе нечего выставить в заклад.

Лейкнир отвечает:

– Хоть я и человек неимущий, может статься, я сделаю для тебя по твоему слову такую работу, с которой другие не справятся, и это освобождает меня от заклада и делает меня и брата моего Халли тебе ровней. У тебя множество противников, и поэтому нужны верные люди; так что все-таки подыщи мне место для жилья.

Стюр сказал, что это правда, и он очень полагается на их мужество, но прежде хочет устроить им какое-нибудь испытание. Теперь берсеркам кажется, что надежды их не напрасны.

Весной Стюр едет к Святой Горе встречаться со Снорри: большая дружба была между ними. Снорри встретил его на пути, и они беседовали весь день; ни один человек не знал, о чем они говорили и какие новости Стюр сообщил Снорри.

Берсерки же очень заняты мыслями о женитьбе, а более всего – Лейкнир. Стюр говорит, что подыскал ему кое-какой подвиг. Лейкнир готов к этому и спрашивает, что это.

Стюр отвечает:

– Здесь, у моего двора, есть непроезжая Лавовая Пустошь. Я часто подумывал расчистить ее и проложить здесь дорогу, но мне недоставало крепких рук. Теперь я хочу, чтоб это сделал ты.

Лейкнир говорит, что это не кажется ему столь трудным, если ему поможет его брат Халли. Стюр сказал, что тот может заняться этим вместе с Лейкниром. Вечером берсерки принимаются расчищать пустошь, и этим они заняты всю ночь. Они своротили целые скалы, там где это было нужно, и оттащили их прочь, а кое-где закопали громадные глыбы в землю; а поверху разровняли. Их обуяло тогда крайнее бешенство. К утру они закончили, и это один из величайших подвигов, какие знают люди, и дорога эта будет стоять вечно, пока существует Исландия. Теперь они должны ставить ограду и кончить работу до завтрака. В это время Спор предлагает им баню, после того как они кончат с оградой, а днем должна быть свадьба Лейкнира.

Баня была устроена так, что внизу был сделан подпол, а над ним было окошко, в которое заливали воду. Баня была вырыта в земле, двери там на мощных столбах, и вся постройка срублена из нового и самого что ни на есть крепкого леса. От двери наверх вели ступеньки.

Утром Стюр велит Асдис одеться во все лучшее и запрещает ей предупреждать берсерков о том, что он замыслил. И прежде чем они закончили ставить ограду, она выходит из дома и идет кружным путем мимо берсерков. Лейкнир окликает ее и спрашивает, чего она хочет. Она не отвечает. Тогда Лейкнир сказал эту вису:

Тут они закончили. Стюр выходит им навстречу и благодарит их за работу красивыми словами, и теперь он говорит им, что баня для них готова, и что, – «они сегодня совершили такой подвиг, который всем по душе, и память о нем никогда не изгладится».

Халли сперва не хочет идти в баню и спрашивает, зайдет ли с ними кто-нибудь еще. Стюр отвечает, что трудно заставить людей зайти в баню вместе с такими молодцами, как они, и Лейкнир хочет сделать все по воле Стюра.

Вот они усаживаются внутрь, и тогда подпол закрывают и обкладывают камнями. Двери тоже закрывают и ставят перед ними камни потяжелее, а на ступеньки постилают скользкую воловью шкуру. Когда берсерки немного посидели в бане, Стюр велит принести самого горячего кипятку и залить в оконце. Теперь берсерки смекают, что не все в порядке. Они начинают буйствовать и ломают дверь подпола. Лейкнир провалился внутрь, а Халли выбрался наружу. А когда он добрался до ступенек, то поскользнулся и упал на шкуру, а Стюр уже стоит с занесенной секирой и рубит его по шее, так что Халли простился с жизнью.

После этого убийства Стюр велит пригнать к дому двух быков-двухлеток и забивает их, ибо в те времена верили, что если так сделать, то мстить не будут. Обо всем этом стало известно, и люди говорят об этом убийстве по-разному. Вскоре Стюр выдал свою дочь за Снорри Годи (годи – жрец культа богов-асов. – В. А.), и его врагам стало еще тяжелее сладить с ним после того, как они породнились.

Сигрлами звали конунга, который правил Гардарики. Его дочерью была Эйвура, красивейшая из всех девушек. Этот конунг завладел мечом двергов (карликов. – В. А .), который назывался Тюрвинг (Tyrfingr – название меча можно примерно перевести как «Пылающий». Как объясняется в словаре Вигфюссона-Клисби, Vigfusson-Cleasby, это имя произведено от слова «тюрфи» (tyrfi, «смолистая ель»), потому что меч пылал как смолистое дерево. Этимология Тут («Тюр, бог войны») + fingr («фингр», т. е. «палец»), по-видимому, ошибочна. Версии о связи названия меча с этнонимом вестготов-тервингов мы здесь касаться не будем – В. А .) и был самым острым из мечей. Каждый раз, когда им замахивались, он сиял, как солнечный луч. Его нельзя было обнажить, чтобы он не принес кому-нибудь смерть, и его всегда нужно было вкладывать в ножны омытым теплой кровью. И не было живого существа, ни человека, ни зверя, которое могло бы дожить до следующего дня, получив от него рану, будь она малой или большой. Удар меча нельзя было отразить, и он не останавливался, пока не попадал в землю, и тот человек, что брал его в бой, одерживал победу, если сражался им. Этот меч известен во всех древних сагах.

Одного человека звали Арнгрим; он был знаменитым викингом. Он отправился на восток в Гардарики («страну градов-городов», т. е. Древнюю Русь – В. А.) и, побыв некоторое время у конунга Сигрлами, сделался предводителем его войска, защитником его земель и подданных, потому что конунг был уже стар.

Арнгрим стал таким великим хевдингом, что конунг выдал за него замуж свою дочь и сделал его самым главным человеком в государстве. Он подарил ему меч Тюрвинг. После этого конунг стал жить спокойно, и о нем больше не рассказывается.

Арнгрим поехал с женой Эйвурой на север в свое родовое имение и остановился на острове, что назывался Больм [Больм – по-видимому, остров Больмсе (Bolmsoe) на озере Больмен близ южной окраины возвышенности Смоланд; однако, согласно «Саге о Хейдреке», он находился в Халогаланде]. У них было двенадцать сыновей. Старшего и самого знаменитого звали Ангантюром, второго – Хьервардом, третьего – Хервардом, четвертого – Храни и двоих – Хаддингами; остальные не называются. Все они были берсерками, такими сильными и великими воинами, что никогда не брали в поход кого-либо еще, и не было битвы, где они не одержали бы победу. Этим они прославились во всех странах, и не было конунга, который не дал бы им то, что они захотели.