Людмила Файер - Гелла – дочь Одина Одноглазого

Через пару недель с моего рождения у меня заболел и потек глазик. Я была еще совершенно слепа, но мамина болезнь передалась и мне. Правый глаз вспух под закрытым веком и сильно болел.

Я не знала, что это болезнь и не понимала, почему мне приходится страдать, а мама не знала, что мне сказать в утешение. Я все время плакала от нестихающей боли в глазу, ища у мамы помощи, а она только тихо плакала и без конца вылизывала мою распухшую мордочку, слизывая вытекающий из-под века гной.

Соседские кошки, чуя запах болезни, перестали подпускать меня к своим соскам. Они боялись, что я передам болезнь их крепким, пузатеньким, хорошеньким деткам. Я их понимала и, тихо скуля, отползала обратно к маме, которая одна жалела меня, как могла.

Добрая женщина кормила нас не только сухими хрустиками, но и наливала в мисочку немного молока, а также угощала самых маленьких вкусными мягкими мясными кусочками.

Как только мой относительно здоровый глаз наконец открылся, я сразу начала выползать из коробки наружу в поисках где бы чего поесть. За пределами жилища вкусно пахло, когда добрая женщина приходила, чтобы выложить для нас еду, и я инстинктивно понимала, что нужно ползти туда, откуда доносится запах, да и мама говорила мне, чтобы я попробовала съесть эти мягкие кусочки, иначе Радуга как-нибудь ночью заберет меня…

У меня получилось. Я старательно жевала своими голыми деснами ароматные кусочки и плакала от счастья. Кошки попытались отогнать меня от мисочки, но мама, зарычав, встала на мою защиту. Выгнув спину и ощетинившись, она стояла между мной и кошками, заслоняя меня своим казавшимся почти плоским от болезненной худобы телом. Ее глаза горели недобрым огнем, и остальные кошки поняли, что она не пожалеет своей жизни, чтобы защитить и накормить меня.

Итак у меня появилась возможность питаться не только молоком. Но снова ненадолго. Подрастающие соседские котята тоже поняли, что кроме материнского молока на свете существуют и другие вкусные, съедобные вещи и первыми кидались на мягкие кусочки, дерясь и рыча друг на друга, оставляя после себя лишь чисто вылизанную тарелочку, лишенную даже запаха еды.

Я снова начала голодать. Мама пыталась приносить мне мышей, но я могла разжевать и проглотить только их маленькие, мягкие внутренности. Ни со шкурой, ни с сырым, жестким мясом я пока не справлялась. Да и маме что-то нужно было есть.

Иногда мне удавалось попить молока из мисочки. Я почти перестала расти и в основном лежала в одной из стоящих рядом с домом многочисленных коробочек, в которую забиралась каждое утро и выбиралась вечером.

Мне не хотелось играть с другими котятами. У меня не было сил на игры. Да и котята сторонились меня, чувствуя, что со мной что-то не так, и это очень опасно. Глаз болел так, что я иногда просто забывалась от боли. Я лежала в коробке и глядела одним, пока что зрячим, глазом на небо, пытаясь высмотреть ту самую заветную Радугу, на которую мне вскоре, видимо, было суждено уйти.

Мама вечерами рассказывала мне чудесные сказки о том, что Радуга – это огромная, полосатая семицветная кошка, выгнувшая спину и вставшая дугой над землёй. Она появляется, когда кто-то из нашего племени должен уйти к своим предкам. Перед ее появлением предки плачут, жалея тех, кто мучается и страдает от болезни и старости на Земле. И тогда идет дождь. Потом добрый Кот-солнце выходит из-за облаков, чтобы успокоить печаль предков, высушить их слезы и рассказать им, что земная жизнь не так ужасна, что в ней есть и радость, и любовь, и счастье. Слезы предков постепенно перестают капать, и на небо, выгнув спину, выходит Радужная кошка. Она переливается разными цветами, нежно мурчит и приглашает всех, кто больше не находит в себе сил продолжать жизнь на Земле, уйти, забравшись к ней на спину, как по мосту, в прекрасный мир, где нет боли и страданий…

…Так проходил день за днем, но Радужная кошка так и не пригласила меня уйти с собой в лучший из миров, хотя я была уже совершенно готова…

– Может быть я попытаюсь позвать ее завтра, – подумала я с грустью, с трудом вылезла из коробки и покачиваясь отправилась к маме под бочок на ночлег…

Я вновь и вновь хочу спросить,

Меня ты любишь ли?

А дождь,

Что знает все,

Лишь льет сильнее…

(Аривара Нарихира)

…Этой ночью Радужная кошка снова не пришла, хотя я звала ее так громко, что кошки-соседки в конце-концов зашипели на мою маму.

– Эй, да заткни ты ей уже пасть, Тощая! Твой больной выродок всех наших детей перебудит своими стонами!

Мама обняла меня лапками и стала вылизывать мой раздувшийся глаз, приговаривая:

– Ну тише, тише, моя хорошая! Я расскажу тебе сказку про Радугу и маленькую больную девочку, которая отправилась ее искать.

– Я не хочу сказку, хочу настоящую Радугу! – хрипло мяукала я. – Я устала, я так устала! Мне больно и плохо! Отпусти меня, мама!

– Мы поищем ее завтра… Мы пойдем туда вместе… – наконец сказала измученная моими жалобами и собственным нездоровьем мама. – А сейчас постарайся поспать. До утра осталось совсем недолго. Нас выгонят отсюда на холод, если ты не перестанешь плакать, и мы замерзнем. Ты же видела, как вода в миске, из которой мы пьем, к утру покрывается льдом? Ты же не хочешь, чтобы то же случилось и с нами? Потерпи, недолго осталось…

Мама баюкала меня, мурчала на ушко разные нежности, и я наконец забылась беспокойным сном…

…Утро было холодным и ясным. Мы выбрались из коробки на свежий воздух, уже пахнущий осенней мокрой прелью, и я зябко съежилась – холод охватил мое разгоряченное тельце с редкой шерсткой. Я подошла к миске с водой, чтобы попить. В пасти было сухо, горло болело. Но вода замерзла, и я просто полизала лёд. Еле передвигая лапками я добрела до коробочки, в которой привыкла лежать в последние дни. В нее добрая женщина положила старый шарфик, заметив, что мне понравилось это местечко. Удобно устроившись, я устремила свой единственный глаз в небо и стала разглядывать облака, которые плыли неторопливо куда им было нужно, то и дело меняя свою форму. Это оказалось очень увлекательным, и я даже на какое-то время забыла про боль в глазу…

…Надо сказать, что добрая женщина вдруг куда-то исчезла, и уже несколько дней утром и вечером к нам приходил другой человек, мужчина, который кормил нас, наливал в миски свежую воду и молоко. Я видела его из своего уголка, но он не замечал меня. Вокруг него сразу начиналась беготня из голодных мяукающих ртов. Они окружали его, вертясь и подпрыгивая, изо всех сил стремясь именно на себя обратить внимание. Человек старался, чтобы еды досталось всем. А я… Я даже не подходила. Меня все равно оттеснили бы от миски здоровые и сильные, да и какой смысл было тратить драгоценную еду на того, кто вот-вот должен уйти на Радугу? Это нецелесообразно и нерачительно в нашем животном мире. Выживают лишь сильнейшие. Именно они должны в положенное каждому из них время дать жизнь здоровому и выносливому потомству. А слабые и больные?.. Они должны уйти…